Предыдущий свиток Следующий свиток
Previous scripture Next scripture
ГЛАВА VII. У ОГНЕННОЙ РЕКИ
Змей – одна из наиболее сложных фигур мирового фольклора, мировой религии. Змей в сказке никогда не описывался. Но вот некоторые его черты: змей – существо многоголовое, летучее, огневое. Постоянная угроза змея: "Я твое царство огнем сожгу, пеплом развею".
Змей не только огненный, но и водяной царь. Водяная природа змея сказывается в его названии: змей черноморский.
Змей называется также "Змей Горыныч". Пребывание на горах – обычная черта змея.
Змей похищает женщин. Змей не один похититель, им может быть Кащей, птица, ветер, вихрь. Но за вихрем обычно кроется или змей, или Кащей, или птица. Вихрь может быть рассмотрен как похититель, потерявший свой животный или звериный образ. Когда герой разыскивает царевну, то оказывается, что она во власти змея. Черти, нечистые духи и т.п. – дальнейшая деформация под влиянием современных сказочнику религиозных представлений.
Змей осаждает город и требует женщину для супружества или для съедения в виде дани.
В этих случаях змей пребывает у реки. Часто река огненная. Через реку ведет мост. Река называется Смородинка, а мост всегда калиновый. Герой поджидает змея под мостом. Эта река – граница. Змей охраняет мост. Перейти через границу-реку можно только убив змея. Яга охраняет периферию, змей охраняет самое сердце тридесятого царства.
Сторожевая роль змея иногда особо подчеркивается: "Там есть широкая река, через реку калиновый мост, под тем мостом живет 12-главый змей. Не пропускает он ни конного, ни пешего, всех пожирает". Змей, овладевший царевной, стремится поглотить и героя. Даже после боя опасность еще не совсем миновала. После того, как змей убит, сказка вводит мать или тещу змея. Таким образом, образ змея двоится.
При встрече со змеем подстерегает героя одна опасность -опасность сна. Этот сон – наваждение: "...выскочил кувшинчик и начал перед ним плясать, он на него засмотрелся и заснул крепким сном". Ложный герой засыпает, истинный нет. Во время боя братья героя находятся в избушке и засыпают, несмотря на предостережение героя.
Самому бою обычно предшествует хвастливая перебранка. Хвастает змей, но и герой тоже. Змей знает, что он должен погибнуть от руки героя и именно этого. Между ними существует связь, которая началась еще за пределами рассказа.
Бой сказка описывает просто и коротко. Змей никогда не пытается убить героя оружием или зубами: он пытается вбить его в землю и этим его уничтожить. Третий бой – самый страшный. Только конь спешит на помощь владельцу, только конь может убить змея. Бой заканчивается победой героя. Но змея надо окончательно уничтожить. Змея и его головы надо сжечь.
11. Распространенность змееборства
Мотив змееборства возникает вместе с государственностью. Мотив возник не сразу, не как новый мотив, а развивался из других, бывших до него.
12. Обрядовое поглощение и выхаркивание
Мотив змееборства возник из мотива поглощения и наслоился на него. Подобный обряд входил в систему инициации. Проглатывание и извергание маркируется в очень разнообразных формах.
13. Смысл и основа этого обряда
Ключ к пониманию дают сопровождающие обряд мифы, которые знали только посвященные. Пребывание в желудке змея давало вернувшемуся магические способности: власть над зверем, способность исцелять, понимать язык животных. Это развивалось из доисторических представлений о том, что еда дает единосущие со съедаемым. Чтобы приобщиться к тотемному животному, стать им и тем самым вступить в тотемный род, нужно быть съеденным этим животным. Поглощение животным заменяется поглощением водой, купанием в пруду, где водятся змеи. Змей или другое чудовище здесь повсюду представляется как благое существо.
Знание языка птиц приобретается героем тем, что его пожирают и выхаркивают, или, наоборот, тем, что он сам съедает кусочек змеи.
В сказке иногда рассказывается, что герой находит в желудке или голове змея алмазы или драгоценные камни, и что змей дарит их герою. Камни связаны с волшебником.
Змей – существо двойственное. Есть две ступени развития змея. Первоначально благой змей превращается затем в свою противоположность. И только тогда возникает представление о змее-чудовище, злом змее, которого надлежит убить. Образуется тот мотив змееборства, который развивается в истории не сам по себе, не эволюционно, а вследствие противоречия своих первоначальных смысловых форм новым формам общества и его культуры.
Побывавший в желудке змея считался побывавшим в царстве смерти и сам считал, что он побывал там. Пролезая через чрево змея, он пролезал в иную страну. Здесь пасть зверя – условие попадания в иной мир. Постепенно нужное превращается в бесполезное и вредное. Герой не приобретает магических качеств. Наоборот, в поглотителе он видит врага и убивает его изнутри. Здесь кроется начало змееборства.
17. Борьба с рыбой как первая ступень змееборства
Выкармливание мотивируется в мифе: оно вызвано болью. Выкармливание в сказке совсем отпадает; пожирание, как более яркий момент, держится дольше. Рассказчик не знает, почему герою надо непременно попасть в воду и быть проглоченным, и всякий рассказчик мотивирует это по-разному. Терзание сердца может иметь чисто утилитарную причину (печень отрезается, чтобы утолить голод), может производиться с целью умерщвления поглотителя.
Прежде героем был тот, кто был проглочен, теперь героем становится тот, кто уничтожил поглотителя. Проглатывание заменяется пожиранием, а поглотитель убивается не изнутри, а извне. Изнутри применяется магическое средство, а извне – лук и стрела. В пасть бросаются горячие камни. Змей убивается потому, что в жизни народов происходили изменения, делавшие старый сюжет непонятным и изменявшие его в соответствии с новой идеологией.
18. Следы поглощения в поздних случаях змееборства
Вхождение в чрево дракона ясно на опытном материале. Геракл в целях спасти Искону впрыгнул в пасть змея, пробыл там три дня, в течение которых от жара в утробе зверя потерял все волосы на голове и разрезал брюхо зверя изнутри.
Первоначально поглощение – обряд, производившийся во время посвящения. Этот обряд давал юноше или будущему шаману магические способности. В дальнейшем это отпадает, не развивается. Поглощение уже не благо, оно происходит случайно. Связь с обрядами теряется. Вносится момент перемещения героя внутри желудка поглотителя. На этой стадии появляются утилитарные моменты. Формы убиения постепенно меняются. Центр тяжести героизма переносится от поглощения к убиению поглотителя. На почве мотива проглатывания развивается мотив змееборства. Развитие сюжета обусловлено изменениями в хозяйственной жизни и социальном строе народов.
Мотив героя в бочке родственен мотиву героя в рыбе и происходит от него. Комплекс состоит из предсказаний о гибели царя от мальчика, спускания его на воду, из воспитания мальчика у какого-либо пастуха или садовника (часто с другими мальчиками) и из его воцарения. Бочка – чрево животного, дающего магическую силу. Мотив имеет тотемическое происхождение.
Змей – явление позднее, облик его выработался позже, чем его функции. Змей есть механическое соединение нескольких животных. Змей, дракон появляются почти одновременно с антропоморфными богами. Змей сложился из двух животных, представляющих душу, а именно из птицы и змеи. Многоголовость змея – многократность пасти – гипертрофированный образ пожирания. Другой способ создания образа пожирателя идет через увеличение размеров пасти: "От земли до неба простирается она..."
Генетически змей связан с представлением о смерти и отражает позднюю форму этих представлений – смерть как похищение. Смерть наступает потому, что кто-то похитил душу или одну из душ умершего. Душа понимается как самостоятельное существо, могущее жить вне человека.
23. Влияние эротического момента
Умершим приписывались два сильнейших инстинкта: голод и половой голод. На первых порах на первом месте стоял голод. Смерть-пожирательница древнее других видов смерти. По мере того, как идет общественное развитие, на первый план выдвигается удовлетворение полового чувства: "Схватил змей царевну и потащил ее к себе в берлогу, а есть ее не стал; красавица была, так за жену себе взял". В первобытном обществе нет места для проявления индивидуальной эротики. Такая эротика появляется позднее и вносится в созданные ранее религиозные представления, в частности – в представления о смерти-похищении. Божество избирает себе возлюбленного среди смертных и уносит его в царство мертвых для брака. Смерть воспринималась как брак с божеством смерти, "умерший праздновал свадьбу" с ним.
Есть целый ряд сказаний первобытных народов о том, как животное похитило себе человека. С развитием религии животное заменяется богом, сохранившим зооморфный облик. На колеснице Плутон, бог преисподней, уносит дочь Деметры. Это похищение связано с мотивом похищения людей смертью. Эротический момент присоединяется позже. В сказке похититель имеет животный облик. Царевна, похищенная смертью в лице дракона, все же никогда не умирает. Она либо отбита женихом, либо змей превращается в прекрасного царевича. Судьба похищенной царевны приводит нас к комплексу лесного дома. Здесь она получает брачное посвящение через Кащея и т.д., после чего переходит в руки человеческого жениха.
В сказке змей – водяное существо: охранитель вод прочно связан с обликом сперва змеи, а потом – змея-дракона. Он податель вод, позже – создатель плодородия (как полей, так и человечества). Со стороны сюжета появляется мотив злоупотребления змеем своей властью: он создает засуху или потоп. Этим мотивируется бой. С переходом к регулярному земледелию человеку важно, чтобы его боги управляли водой. С переходом божественности от зверя к богу, боги убивают зверей и управляют водой в интересах земледельцев.
Все, что говорилось о змее в начале, тесно связано с охотой как с основным производственным базисом, на котором этот мотив возникает. Формы похищения девушек соответствуют обряду предоставления девушек водяным демонам и богам с целью повлиять на плодородие страны. Жертвоприношения вступают в противоречие с развивающимися социальными и семейственными отношениями, а также с религией, начавшей создавать богов. Все это делает неприемлимым принесение ребенка в жертву.
Там, где нет уже самого обряда, есть еще рассказы о нем. Из мифов выветривается мотивировка и миф перерождается в сказку. Замену мотивировок мы видим в мифе о Персее и Андромеде. За что же Андромеда прикована к скале? Ее мать некогда хвасталась своей красотой и этим возбудила ревность персеид. Морской бог послал страшное наводнение. Оракул обещал избавление, если дочь царя будет выдана ужасной рыбе на съедение. Из религиозного мифа возникает лишенная религиозной окраски сказка. Сказка может происходить и из религии непосредственно, минуя миф. Но сказка и миф на один сюжет не могут сосуществовать одновременно.
Дорога в иное царство лежит через пасть змея и через воду – как сквозь воду, так позднее – и по воде. Сторожевая роль змея: сидя у воды или в воде, он сторожит ее. Обитая в определенных прудах и озерах, змей теперь от начала пути умершего переносится к концу этого пути. Перенесение это может быть двоякое: или он мысленно передвигается вниз в землю, то есть становится существом хтоническим; или он, наоборот, переносится в небесную высь и становится существом небесным, солнечным и огненным. Хтонический змей связан с царством мертвых.
Предания о подземных хранителях царства мертвых приобретают настоящее развитие только у земледельческих народов. Типичным образом такого охранителя является Кербер. Водяную природу свою Кербер обнаруживает, так как он сидит у устья Ахеронта. Змей в доклассовом обществе сидит у источников вод, то есть в начале реки, тогда как Кербер, сидящий у конца реки, подтверждает предание о перемещении дракона от выхода из земли к входу в преисподнюю. Он и по наружности и функционально близок к змею русских сказок (у него три собачьи головы, из пасти каждого, падает ядовитая слюна, у него змеиный хвост, на хвосте у него голова и хвостом он жалит).
Народы, знающие солнечного змея, всегда культурнее народов, не знающих его.
Последствия перенесения:
31. Сторожевая роль небесного змея; якуты
У культурных народов совершенно утеряна эта роль змея. У якутов фигура змея очень ясна. В якутских мифах ярко противопоставлены два царства, в одном из них царит змей – это дьявольская земля. Змей имеет связь с мертвыми. В образе одного змея показаны и небесный змей, поглотитель солнца, и земной, держатель рек и похититель, уносящий человека в царство мертвых.
Полного развития достигает змей как охранитель царства мертвых только при развитии земледелия, при зависимости от солнца и его сезонного возвращения и урожая. Поэтому наиболее полную форму змея дает нам древний Египет. В египетской религии нет змея – охранителя вод, озеро уже исключительно огненное. Есть только змей – враг солнца и охранитель царства мертвых, характерная концепция развитого земледельческого народа. Египтяне представляли солнце нисходящим в ладье в царство мертвых. Умерший сам становится солнцем. Поэтому пожиратель солнца есть одновременно пожиратель умершего, пришедшего в царство мертвых. Пожирание только угрожает, потому что пришелец магией повергает змея Апофиса и вступает в обетованное царство.
Главным змееборцем Книги Мертвых является бог солнца Ра. Ежедневно он встречает на своем пути Апофиса и его повергает. Здесь огненное озеро, проглатыванье и извергание. Это все окружает умершего, если он не будет знать магии. Все детали образа змея и его убиения заставляют нас предположить, что сказочный змей попал в сказку в преломлении тех представлений, в которых он имеется в развитых земледельческих государствах, а именно как страж царства мертвых, как "едок мертвых". Это -последняя ступень странствия, после чего умерший достигает вечного блаженства.
Пожирание превращается в наказание, т.е. мотиву предан моральный оттенок. Пожиранию предшествовал суд, и эта деталь сохранена сказкой. Психостасия – взвешивание совести. Одна русская сказка "Ведьма и солнцева сестра" сохранила взвешивание душ: легкий вес – победа, тяжелый – приводит к пожиранию.
Объясним, чем змей связан с героем. Рожденный от змея (то есть прошедший сквозь него) есть герой. Дальнейший этап: герой убивает змея. Их соединение дает: рожденный от змея убивает змея.
Русская сказка не сохранила рождения от змея, поглощения змеем как блага, но сохранила рождение от рыбы. Именно рожденный от рыбы чаще всего бывает змееборец. В сказке змей может погибнуть через самого себя, но чаще встречается формула: "Я могу погибнуть только через Ивана". Русская сказка знает гибель змея от змея в форме гибели змея от себя самого. Два змея – поражающий и пораженный здесь слились в одно существо. Ясно, почему змею известен враг и победитель: он рожден от него же, от змея, именно он есть "супротивник" змея и поражает его насмерть.
Змей не солнце, не вегетативное существо, он вообще ничего не "означает", он историческое явление, меняющее свои функции и свои формы.
Предыдущий свиток Следующий свиток
Previous scripture Next scripture