Библиографический комментарий

Истари

Самый полный рассказ об Истарах был написан, по всей видимости, в 1954 году (о его происхождении см. Введение, стр. 12). Я привожу его здесь полностью и буду ссылаться на него в дальнейшем как на "Очерк об Истарах".

«"Волшебник" – это перевод квенийского слова "истар" (синдарин. итрон) – член "ордена", как они сами его называли, владеющий глубоким знанием истории и природы Мира и являющий это знание. Хотя перевод этот и передает значение "мудрец", "ведун", "волхв" и родственен другим древним словам, обозначающим человека ученого и мудрого, как и слово истар в квенья, он не слишком удачен, поскольку Херен Истарион, или "Орден Волшебников", значительно отличался от "волшебников" и "магов" позднейших легенд; Истари принадлежали одной лишь Третьей Эпохе, а затем отбыли, и никто, кроме, может быть, Элронда, Кúрдана и Галадриэли, не знал, кем они были и откуда явились.

Все, кто имел дело с ними, сперва считали их людьми, которые путем долгого и уединенного учения овладели знаниями и умениями. Впервые Истари появились в Средиземье около 1000 года Третьей Эпохи, но долгое время ходили в простом обличье людей, уже пожилых, но крепких телом; они путешествовали и странствовали, собирая знания о Средиземье и обо всем, что обитает в нем, но никому не являя своих сил и целей. В это время люди видели их редко и обращали на них мало внимания. Но когда тень Саурона выросла и снова приняла облик, Истари стали более деятельны и начали стараться всячески противостоять росту тени и предупреждать эльфов и людей об опасности, в которой те находились. Тогда широко разнеслись слухи об их появлениях и исчезновениях и об их вмешательствах во многие дела; и стали замечать, что Истары не умирают, но остаются такими же, разве что чуть старясь с виду, тогда как у людей дети вслед за отцами уходят с лица земли. Тогда люди начали бояться их, даже любя, и причислили их к эльфам, с которыми те и вправду много общались.

Но это было неверно. Ибо они пришли из-за Моря с Запредельного Запада; хотя долгое время это было известно лишь Кúрдану, Хранителю Третьего Кольца, правителю Серых Гаваней, который видел, как они высаживались на западный берег. То были посланники Владык Запада, Валаров, которые еще держали совет о Средиземье и, когда тень Саурона впервые снова начала шевелиться, решили оказать ей сопротивление таким способом. Ибо с согласия Эру они отправили посланцев из своего высокого чина, но облеченных в тела людей, настоящие, а не мнимые, подверженные страхам, мучениям и усталости земной, которые могли испытывать голод и жажду, и могли погибнуть; хотя возвышенный дух не давал им умереть, и состарить их могли лишь многие и многие годы забот и трудов. Так сделали Валары, желая исправить былые ошибки, особенно же то, что они пытались сохранить и удержать эльфов своею мощью и славой, явленной во всей полноте; поэтому ныне их посланникам запрещено было являть себя в облике величия или пытаться управлять волей людей или эльфов, открыто являя им свою силу; но, в облике слабом и смиренном, им позволено было лишь советами и уговорами склонять людей и эльфов к добру и стараться объединить в любви и понимании всех, кого Саурон, явись он снова, попытался бы одолеть и совратить.

Число членов этого Ордена неизвестно; из тех, что явились на Север Средиземья, где надежды было больше всего, благодаря остаткам Дýнэдайна и Эльдара, жившим там, главных было пятеро. Первый из явившихся был величав ликом и статью, с волосами черными, как вороново крыло, с прекрасным голосом, одетый в белое; он был искусен в творениях рук, и его почти все, даже эльдары, почли главой Ордена1. Пришли также и другие: двое, одетые в синее, и один – в бурое, цвета земли; последним же явился тот, что показался наименьшим, ниже прочих ростом и на вид более старый, седоволосый и одетый в серое, опиравшийся на посох. Но с первой их встречи в Серых Гаванях Кúрдан прозрел в нем величайшего духом и мудрейшего; и его он приветствовал с почтением и отдал ему на хранение Третье Кольцо, Нарью Красный.

– Ибо, – сказал он, – великие труды и опасности лежат перед тобой, и чтобы не оказалась тебе твоя задача слишком велика и непосильна, возьми это Кольцо в помощь и в укрепление сил. Мне оно было передано лишь для тайного хранения, и здесь, на западных берегах, оно бездействует; мне же видится, что в грядущие дни оно должно оказаться в руках, более благородных, чем мои, дабы смелость зажглась от него во всех сердцах2.

И Серый Посланец взял Кольцо и с тех пор тайно хранил его; Белый же Посланец, умевший разгадывать все тайны, со временем узнал об этом даре, и оскорбился этим, и так началось его скрытое недоброжелательство к Серому, ставшее потом явным.

Белый Посланец после стал известен среди эльфов как Курунúр, Искусник, на языках людей Севера – Саруман; но это было уже после того, как он вернулся из многих своих путешествий, пришел во владения Гондора и поселился там. О Синих на Западе стало известно немногое, и они не получили других имен, кроме Итрин Луин, Синие Волшебники; ибо они ушли с Курунúром на Восток, но так и не вернулись, выполняя там то, для чего были посланы; пропали ли они там, или, как считали иные, были обольщены Сауроном и стали его прислужниками, ныне не известно3. Ни то, ни другое не невероятно; ибо, каким бы странным это ни казалось, Истары, облеченные средиземскими телами, могли так же, как люди и эльфы, сойти со своего пути и творить зло, забыв добро в поисках сил для того, чтобы творить его.»

Отдельный фрагмент на полях, несомненно, относится к этому же:

«Ибо говорится, что и вправду воплощенным Истарам нужно было все постигать заново долгим трудом и опытом, и хотя они знали, откуда пришли, память Благословенного Края была для них лишь далеким видением, к которому они, пока оставались верны своему делу, непрестанно стремились. Поэтому, приняв добровольно тяготы отчуждения и обманы Саурона, они рисковали подпасть под зло того времени.»

«На деле из всех Истаров лишь один остался верным, и это был тот, что пришел последним. Ибо Радагаст, четвертый, обратился к зверям и птицам, обитавшим в Средиземье, покинул эльфов и людей, и проводил свои дни среди диких существ. Так, говорят, он и получил свое имя, которое на старом языке Нýменóра означает "приручающий зверей"4. А Курунúр Лâн, Саруман Белый, отпал от своего высокого промысла и, став гордым и нетерпеливым, обратившись к власти, стал силой стремиться к своеволию и к одолению Саурона; но этот темный дух, более могучий, чем он, поймал его в свою ловушку.

Последнего же из пришедших среди эльфов звали Митрандиром, Серым Странником, ибо он не обосновался нигде и не стяжал себе ни богатства, ни сторонников, но так и бродил по Западному Краю от Гондора до Ангмара и от Линдона до Лóриэна, вступая во времена нужды в дружбу со всеми народами. Горяч и бодр был дух Митрандира, а поддерживало его дух Кольцо Нарья, ибо Митрандир был Врагом Саурона и противостоял огню пожирающему и опустошающему огнем воодушевляющим и поддерживающим среди тревог и безнадежья; но веселье его и скорый гнев были одеты в одежды серые, словно пепел, так что лишь те, кто знал Митрандира хорошо, могли разглядеть пламя, горевшее внутри. Он мог быть веселым и добродушным к молодости и простоте, на острое слово же и посрамление глупости бывал скор; но не гордился и не искал себе ни власти, ни благодарности, а потому повсюду его любили среди тех, кто сам не был обуян гордыней. Путешествовал он большей частью пешком, неутомимо, опираясь на свой посох; и оттого люди Севера стали звать его Гэндальф, "Эльф с посохом". Ибо они, как было сказано, ошибочно считали, что он из эльфов, потому что порою он творил среди них чудеса, особо любя красоту огня; но чудеса он творил лишь ради удовольствия и веселья, и не хотел, чтобы кто-либо почитал его или следовал его советам из страха перед ним.

Много где рассказывается, как Митрандир, когда снова восстал Саурон, тоже воспрял и частично явил свою силу, как он встал во главе сопротивления Саурону и как в конце концов одержал победу, свершив своими трудами и тяготами все так, как задумали Валары и тот Единый, что над ними. Но говорится, что под конец своих трудов и сам Митрандир сильно пострадал, и был убит, и, будучи возвернут от смерти, облекся в белое и стал лучистым огнем, раскрывавшимся, однако, лишь по необходимости. А когда все было кончено, и Тень Саурона была изгнана, Митрандир навеки отбыл за Море. Курунúр же был низложен и унижен безмерно, и пал в конце концов от руки подлого раба; и дух его отправился туда, куда обречен был отправиться, а в Средиземье, обнаженный или воплощенный, он более не возвращался.»

Во "Властелине Колец" единственные общие слова об Истарах можно найти в примечании к Повести Лет Третьей Эпохи в Приложении Б:

«Когда прошла, быть может, тысяча лет, и первая тень пала на Зеленолесье Великое, в Средиземье появились Истари, или волшебники. Позже говорили, что они прибыли с Дальнего Запада и были посланцами, отправленными затем, чтобы противостоять силе Саурона и объединить всех, в ком оставалась воля сопротивляться ему; но им запрещено было противоставлять силе силу или пытаться подчинять себе эльфов или людей насильно или страхом.

Поэтому они явились в облике людей; хотя они никогда не были молодыми и старились очень медленно, и обладали великими силами ума и рук. Свои истинные имена они открыли немногим, а пользовались теми именами, какими их звали. Двоих из высочайших членов их ордена, каких было в нем, как говорят, пятеро, эльдары звали Курунúр, "Искусник", и Митрандир, "Серый Странник", люди Севера же – Саруман и Гэндальф. Курунúр часто ходил на Восток, поселился же впоследствии в Изенгарде. Митрандир более всех дружил с Эльдаром, странствовал большей частью на Западе и нигде не обзаводился жилищем на долгий срок.»

Далее следует рассказ о хранителях Трех Эльфийских Колец, в котором говорится, что Кúрдан отдал Красное Кольцо Гэндальфу сразу, как тот прибыл в Серые Гавани из-за Моря – «ибо Кúрдан видел дальше и глубже, чем кто-либо в Средиземье».

Рассказ об Истарах, процитированный выше, повествует о них и об их происхождении много такого, чего нет во "Властелине Колец", а также содержит чрезвычайно интересные замечания о Валарах, их продолжающейся заботе о Средиземье и их признании своей древней ошибки, которые не могут быть рассмотрены здесь. Самым примечательным является описание Истаров как «членов их собственного высокого чина» (ангельского чина Валаров) и слова об их телесном воплощении5. Но стоит отметить также и разновременность прихода Истаров в Средиземье; прозрение Кúрдана о том, что Гэндальф – величайший из них; дознание Сарумана о том, что Гэндальф хранит Красное Кольцо, и его зависть; мнение о том, что Радагаст изменил своему делу и своей миссии; двух других, безымянных "Синих Волшебников", ушедших с Саруманом на Восток, но, в отличие от него, так и не вернувшихся в Западный Край; число членов ордена Истари, которое, как говорится здесь, неизвестно, хотя «главных» в ордене было пятеро; объяснение имен Гэндальфа и Радагаста; а также синдаринского слова итрон, мн.ч. итрин.

Отрывок об Истари в "О Кольцах Власти" ("Сильмариллион", стр. 332-3) в действительности очень близок к процитированному выше из Приложения Б к "Властелину Колец" – он даже почти дословно повторяет этот текст; но он содержит также фразу, связанную с Очерком об Истарах:

«Курунúр был самым старшим, и прибыл первым, а за ним – Митрандир и Радагаст, и другие Истары, что ушли на Восток Средиземья и не вошли в эти сказания.»

Большая часть сохранившихся сочинений об Истарах в целом, к сожалению, не более чем очень торопливые наброски, часто нечитаемые. Больший интерес представляет, однако, краткий и очень черновой набросок повествования, рассказывающего о совете Валаров, созванном, по-видимому, Манвэ («а может быть, он испросил совета у Эру?»), на котором было решено отправить в Средиземье трех посланников. «Кто же отправится? Ибо они должны быть могуществом равны Саурону, но должны отринуть мощь и облечься плотью, чтобы быть на равных с эльфами и людьми и завоевать доверие у них. А это подвергнет их опасности, омрачив их мудрость и знания и смешав их со страхами, заботами и тяготами, происходящими от плоти.» Вышли только двое: Курумо, выбранный Ауле, и Алатар, посланный Оромэ. Тогда Манвэ спросил: "Где Олóрин?", и Олóрин, одетый в серое, только что вернувшийся из путешествия и сидевший в самом дальнем углу зала совета, спросил, чего Манвэ хочет от него. Манвэ ответил, что хочет, чтобы Олóрин отправился в Средиземье третьим посланником (в скобках помечено, что «Олóрин любил оставшихся эльдаров», очевидно, для того, чтобы объяснить выбор Манвэ). Но Олóрин сказал, что он слишком слаб для такого дела, и что он боится Саурона. Тогда Манвэ сказал, что это – тем более причина ему отправляться, и велел Олóрину – далее неразборчиво, затем явно читается слово «третьим». На это Варда подняла глаза и сказала: "Не третьим"; и Курумо запомнил это.

Эта заметка заканчивается словами о том, что Курумо [Саруман] по просьбе Яванны взял с собой Айвендила [Радагаста], а Алатар взял с собой своего друга Палландо6.

На другом листе, явно относящемся к тому же времени, говорится, что «Курумо пришлось взять с собой Айвендила, чтобы угодить Яванне, супруге Ауле». Там есть также набросок таблички, соотносящей имена Истаров с именами Валаров: Олóрина – с Манвэ и Вардой, Курумо – с Ауле, Айвендила – с Яванной, Алатара – с Оромэ, и Палландо – также с Оромэ, но вместо этого Палландо затем соотнесен с Мандосом и Ниэнной.

Значение этих параллелей между Истарами и Валарами очевидно в свете краткого рассказа, процитированного только что; каждый Истар был выбран одним из Валаров по своим внутренним качествам – может быть даже, что они были из "народа" этого Валара в том смысле, в каком в "Валаквенте" ("Сильмариллион", стр. 20) про Саурона сказано, что «в начале своем он был из Майаров Ауле и остался велик в знаниях этого народа». Из-за этого становится весьма примечательно, что Курумо (Саруман) был избран Ауле. Никак не объясняется, почему понятное желание Яванны, чтобы среди Истаров был кто-то, наделенный особой любовью к ее созданиям, можно было выполнить, лишь придав Радагаста в спутники Саруману; кроме того, сказанное в Очерке об Истарах (стр. 390), что, обратившись к дикой природе Средиземья, Радагаст оставил дело, ради которого он был послан, вероятно, несколько не согласуется с представлением о том, что он был специально избран Яванной. К тому же, и в Очерке об Истарах, и в "О Кольцах Власти" Саруман прибыл первым, и прибыл один. С другой стороны, намек на нежеланность сопутствования Радагаста Саруману заключается в величайшей злости Сарумана на него, о которой Гэндальф рассказывает Совету Элронда:

«– Радагаст Бурый?! – расхохотался Саруман, уже не скрывая злобы. – Радагаст Птичник! Радагаст Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что ему хватило ума хотя бы выполнить то, что я ему предназначил!»

В то время, как в Очерке об Истарах сказано, что у двоих, ушедших на Восток, не было имен, кроме Итрин Луин, "Синие Волшебники" – в том, конечно, смысле, что у них не было имен на Западе Средиземья – здесь они названы именами Алатар и Палландо и связаны с Оромэ, хотя о причине этого соотнесения не рассказывается. Могло быть так – хотя это лишь самая вольная догадка – что Оромэ из всех Валаров имел самое полное знание дальних окраин Средиземья, и что Синим Волшебникам было предписано уйти в те места и остаться там.

Помимо того факта, что эти записи о выборе Истаров были сделаны явно позже, чем завершен "Властелин Колец", я не нашел никаких свидетельств о том, как они соотносятся по времени сочинения с Очерком об Истарах7.

Другие сочинения об Истарах мне неизвестны, помимо очень черновых и частично неразборчивых заметок, которые явно составлены много позже всех вышеприведенных, и датируются, вероятнее всего, 1972 годом:

«Мы должны принять, что все они» [Истари] «были Майарами, то есть, особами "ангелического" чина, хотя и не обязательно равновеликими. Майар были "духами", но способными инкарнировать и принимать "человеческие", особенно эльфийские, облики. Сарумана называют – в том числе, например, и сам Гэндальф – главой Истари – то есть, он выше всех остальных из них в своей валинóрской сущности. Гэндальф явно был следующим по порядку. Радагаст представляется много меньшим в силе и мудрости. О двух других в опубликованных работах не говорится ничего, кроме упоминания о Пяти Волшебниках в препирательствах между Гэндальфом и Саруманом.» ["Две Твердыни" III 10] «Эти Майары и были в переломный момент истории Средиземья посланы Валарами, чтобы поддержать сопротивление эльфов Запада, силы которых ослабли, и несовращенных людей Запада, которых значительно превосходили в числе люди Востока и Юга. Можно понять, что в этой миссии все они были вольны делать, что могли; что над ними не было командования, и что им не предполагалось действовать совместно, сплоченным ядром силы и мудрости; а также, что каждый из них имел различные силы и склонности, и Валары учли это, когда избирали их.»

Другие записи относятся исключительно к Гэндальфу (Олóрину, Митрандиру). На обороте листа, на котором записан рассказ о выборе Истаров Валарами, имеется следующая очень примечательная заметка:

«Элендил и Гил-Галад были равноправными партнерами: но то был Последний Союз эльфов и людей. В окончательной победе над Сауроном эльфы не принимали действенного и деятельного участия. Леголас из Девяти Путников совершил, вероятно, меньше всех. Галадриэль, величайшая из эльдаров, остававшихся в Средиземье, была сильна в основном мудростью и добром как направитель и советник в борьбе; неодолимая в противодействии, особенно в противодействии умом и духом, она была неспособна к военным действиям. В этом она уподоблялась Манвэ, в его более широком плане. Однако, Манвэ даже после падения Нýменóра и разрушения старого мира, даже в Третью Эпоху, когда Благословенный Край был удален из "Кругов Мира", не оставался лишь наблюдателем. Явно из Валинóра прибыли посланники, которых назвали Истари или Волшебники, и среди них Гэндальф, сделавшийся направителем и руководителем и наступления, и обороны.

Кем был Гэндальф? Позже, когда тень зла снова поднялась в Королевстве, многие из Верных того времени поверили, что Гэндальф был последним явлением самого Манвэ перед его окончательным уходом в дозорную башню на Таниквэтиль. Имя Олóрин, которым, по словам Гэндальфа, он звался "на Западе", было, согласно этому верованию, лишь псевдонимом, инкогнито. Я не знаю, конечно же, как обстояло дело в действительности, а если бы и знал, то было бы неправильно говорить больше, чем сказал сам Гэндальф. Но мне думается, что это не так. Манвэ не сойдет с Горы до самого Дагора Дагорат и наступления Конца, когда вернется Мелькор8. Для свержения Моргота он снарядил своего герольда Эонвэ. Почему же он не мог для борьбы с Сауроном послать какого-нибудь меньшего, но могучего духа из ангелического рода, сверстника Саурона и, несомненно, изначально равного ему, но не более того? Имя же его было Олóрин. Но об Олóрине мы вовеки веков не узнаем больше, чем он явил как Гэндальф.»

Далее следуют шестнадцать строк аллитерационного стиха:

«Постигни преданье,     что издавна тайно,
про Пять приплывших     из дальнего края.
Один лишь вернулся.     Выпало прочим
владенье Людей,     Средиземье оставить,
до Дагора Дагорат     и до Суда.
Как ты подслушал     то совещанье
Владык Заката     в Амане дальнем?
Тропы туда     скрыты, утеряны,
Манвэ слова     не нисходят к Смертным.
Ветер донес их     с Былого Запада,
спящему в уши     в тиши нашептывал
ночью, когда     прилетают известья
с забытых земель     и веков заповедных
по волнам времен     ко взыскующей мысли.
Не все еще     Старшим Царем позабыты.
Издревле зрел он     грозу Сауронову. <...> »

Здесь имеется множество отсылок к более широким проблемам, связанным с участием Манвэ и Валаров в судьбе Средиземья после Низвержения Нýменóра, которые выходят за пределы этой книги.

После слов «но об Олóрине мы вовеки веков не узнаем больше, чем он явил как Гэндальф», отец позже добавляет:

«сверх того, что Олóрин – имя высоко-эльфийское, и, следовательно, было дано ему эльдарами в Валинóре или являлось "переводом" его имени, осмысленным для них. Так или иначе, что же означает это имя, будь оно данное ему или принятое им? Олор – слово, которое часто переводится как "сон, греза", но это не человеческий сон, какими они большей частью бывают, и уж точно не просто сон, приснившийся ночью. Для эльдаров это слово включает в себя живое содержание их памяти как представления: оно обозначает в действительности ясновидение в уме вещей, физически не существующих в окружающем мире. Но это не просто представление, а полное воплощение этих вещей во всех их особенностях и подробностях.»

Отдельная этимологическая статья объясняет значение этого слова в целом схожим образом:

«Оло-с: видение, "фантазия": обычное эльфийское слово для "умозрения" чего-либо, что не существует в действительности Эа, что отделено от предмета или предсуществует ему, но способно для эльдара благодаря Искусству (Кармэ) делаться видимым и ощутимымi. Слово олос применяется обычно к эстетическим предметам, имеющим цель художественную, то есть, не создание иллюзии и не обретение власти.»

Перечисляются слова, произведенные от этого корня: квен. олос "греза, видение", мн.ч. олози/олори; ōла- (безличн.) "грезить"; олоста "грезный". Далее упоминается Олофантур – прежнее, "истинное" имя Лóриэна, Валы, который был «повелителем видений и грез», сменившееся позже в "Сильмариллионе" на Ирмо, как Нуруфантур было сменено на Нáмо (Мандос): хотя общее именование этих двух "братьев" Феантури сохранено в "Валаквенте".

Эти рассуждения об олос, олор явно связаны с отрывком из "Валаквенты" ("Сильмариллион", стр. 19), где говорится, что Олóрин в Валинóре жил в Лóриэне, и что

«хотя он любил эльфов, он ходил меж ними незримо или в облике одного из них, и они не знали, откуда приходили те дивные видения и проблески мудрости, которые он вкладывал в их сердца.»

В более ранней версии этого отрывка говорилось, что Олóрин был «советником Ирмо», и что в сердцах тех, кто прислушивался к нему, пробуждались мысли о «дивных вещах, которых еще не было, но которые можно было бы создать для украшения Арды».

Имеется длинное примечание к отрывку из "Двух Твердынь" IV 5, где Фарамир в Хеннете Аннŷн вспоминает, что Гэндальф говорил:

«У меня много имен в разных странах. Митрандир – среди эльфов, Таркŷн – для гномов; Олóрином был я в молодости на Западе, что забытii 9, на Юге – Инкáнусом, на Севере – Гэндальфом; на Восток я не хожу.»

Следующее примечание было сделано до публикации второго издания "Властелина Колец" в 1966:

«Дата прихода Гэндальфа точно неизвестна. Он прибыл из-за Моря приблизительно в то самое время, когда были замечены первые признаки нового восстания "Тени": появление и распространение злых существ. Но в хрониках и летописях он редко упоминается до второго тысячелетия Третьей Эпохи. Вероятно, он долго странствовал в различных обличьях, не вмешиваясь в дела и события, но изучая сердца тех эльфов и людей, которые уже противостояли Саурону, и тех, которые могли бы провостоять ему. Сохранилось его собственное утверждение – или вариант его, в любом случае не вполне понятный – что в молодости на Западе его имя было Олóрин; но эльфы звали его Митрандиром (Серым Странником), гномы – Таркŷном, что означает, как говорят, "Человек с Посохом"; Инкáнусом на Юге, Гэндальфом на Севере, а "на Восток я не хожу".

"Запад" здесь явно означает Дальний Запад за Морем, а не часть Средиземья; имя Олóрин – высоко-эльфийское. "Север", должно быть, означает Северо-Запад Средиземья, где его обитатели и наделенные речью народы были и оставались наименее совращены Морготом и Сауроном. В тех местах сильнее всего было сопротивление злу, оставшемуся от Врага, и сильнее всего было бы сопротивление Саурону, его прислужнику, буде он появится вновь. Пределы этой местности нечетки; восточный ее рубеж проходит примерно по реке Карнен до слияния ее с Келдуином (Бегущей), оттуда к Нýрнену и оттуда к югу до древних границ Южного Гондора. Она изначально не включала в себя Мордор, занятый Сауроном, хотя тот и находился за пределами своих изначальных владений "на Востоке", как нарочитая угроза Западу и нýменóрцам. Таким образом, "Север" включает в себя всю эту огромную территорию: с запада на восток от Залива Луны до Нýрнена и с севера на юг от Карна Дŷм до южных границ древнего Гондора с Ближним Харадом. За Нýрнен Гэндальф не заходил никогда.

Эти слова – единственное дошедшее до нас свидетельство того, что в своих путешествиях Гэндальф бывал далеко на Юге. Арагорн говорил, что проникал "в дальние страны Р'ŷна и Харада, где светят другие звезды" ("Хранители" II 2)10. Не следует предполагать, что Гэндальф бывал там. Все сказания тяготеют к Северу – потому что исторический факт заключается в том, что борьба с Морготом и его прислужниками происходила в основном на Севере, в особенности на Северо-Западе Средиземья, и это было так потому, что движение эльфов и впоследствии людей, бежавших от Моргота, постоянно было направлено на запад, к Благословенному Краю, и на северо-запад, потому что там берега Средиземья были ближе всего к Аману. Поэтому Харад, "Юг" – это расплывчатый термин, и хотя перед Низвержением нýменóрцы обследовали берега Средиземья далеко на юг, поселения их за Умбаром были населены или основаны теми из них, что уже в Нýменóре были совращены Сауроном, и стали враждебными, примкнув к владениям Саурона. Местности же, граничившие с Гондором с юга, земли, которые гондорцы называли просто Харадом, "югом", Ближним и Дальним, а также страны, которыми Саурон был наиболее занят в Третью Эпоху по той причине, что для него они были источниками людской силы, наиболее готовой к использованию против Гондора, пожалуй, были более склонны обратиться к "Сопротивлению". В эти страны Гэндальф вполне мог совершить путешествия в дни начала его трудов.

Но главным местом его забот был "Север", а в нем более всего – Северо-Запад, Линдон, Эриадор и Андуинские Долины. Союзниками его были в первую очередь Элронд и северные дýнаданы – Следопыты. Замечательна была его любовь к "полуросликам" и познания о них, потому что его мудрость предсказала ему их высочайшую важность, но также и потому, что он признал присущие им достоинства. Гондор привлекал его внимание меньше, по той же причине, по какой он более занимал Сарумана: это был оплот знания и власти. Правители его во всех своих обычаях неколебимо противостояли Саурону, по крайней мере политически: их владения были основаны как вызов ему и продолжали существовать лишь до тех пор, пока его угрозе они могли противопоставить военную силу. Гэндальф немногое мог сделать для того, чтобы наставить или направить его гордых правителей, и только когда на закате их власти, они, попав в положение, казавшееся безнадежным, проявили храбрость и стойкость, он начал серьезно заботиться о них.

Имя Инкáнус скорее всего "чуждое", то есть, оно не принадлежит ни к вестрону, ни к эльфийским языкам, синдарину или квенья, и не объясняется ни одним из сохранившихся языков людей Севера. Примечание в Книге Тана гласит, что это переиначенное на квенийский лад слово из языка Харадрима, означающее попросту "Северный Лазутчик", инкā + нŷс11.

"Гэндальф" в английском тексте – точно такая же замена, как и имена хоббитов и гномов. На самом деле это имя норвежское: так звали одного из карликов в "Прорицании Вёльвы"12; я использовал его потому, что оно содержит корень гандр, "посох, жезл, особенно магический", и его можно перевести как "эльф с (волшебным) посохом". Гэндальф не был эльфом, но эльфом его считали люди, общавшиеся с ним, потому что его союз и дружба с эльфами были широко известны. Поскольку имя это относится к "Северу" вообще, "Гэндальф" можно считать вестронским именем, но составленным из корней, происходящих не из эльфийских языков.»

Совершенно другая трактовка слов Гэндальфа «на Юге – Инкáнус» и этимологии этого имени дается в заметке, написанной в 1967 году:

«совершенно неясно, что имелось в виду под словами "на Юге". Гэндальф отрицает, что когда-либо бывал на Востоке; в самом деле, он, видимо, ограничил свои странствия и стражу западными краями, где жили эльфы и люди, в целом враждебные Саурону. Во всяком случае, представляется маловероятным, чтобы он когда-либо посещал Харад – тем более, Дальний Харад – или был там настолько долго, чтобы получить имя на одном из чужеродных языков этих малоизвестных стран. Юг поэтому должен означать Гондор; в самом широком смысле – земли, вассальные Гондору в расцвете его сил. Ко времени Сказания, однако, мы видим, что в Гондоре сановники и люди нýменóрских кровей, такие, как Денетор, Фарамир и др., постоянно называют Гэндальфа Митрандиром. Это синдаринское имя, данное ему эльфами; вельможи в Гондоре знали этот язык и говорили на нем. "Просторечным" его именем на вестроне, или Всеобщем Языке, было, очевидно, то, которое означало "Серый Плащ", но, будучи образовано очень давно, оно дошло до того времени в весьма архаической форме. Может быть, оно звучало как Шизохуст – как назвал Гэндальфа в Рохане Э́омер.»

Здесь отец заключает, что «на Юге» относилось к Гондору, и что Инкáнус, как и Олóрин – имя квенийское, но образованное в Гондоре в давние времена, когда квенья еще был в ходу у ученых людей и был языком многих летописей, как это было в Нýменóре.

«Гэндальф, как сказано в Повести Лет, появился на Западе в начале XI в. Третьей Эпохи. Если предположить, что сперва он посещал Гондор достаточно часто и надолго, чтобы получить там одно или несколько имен – скажем, в правление Атанатара Алькарина, примерно за 1800 лет до Войны Кольца – то можно счесть, что Инкáнус – имя квенийское, данное ему тогда, со временем забывшееся и сохранившееся лишь в памяти ученых.»

К этому предположению прилагается и этимология из квенийских корней ин(ид)- "ум, дух", и кан- "правитель", особенно в форме кáно, кáну "правитель, начальник, вождь", что соответствует второй основе в именах Тургон и Фингон. В этой заметке отец упоминает о латинском слове incánus "седоволосый" таким образом, что появляется возможность предположить, что именно отсюда и произошло это имя Гэндальфа, когда сочинялся "Властелин Колец" – что было бы весьма неожиданно, если это действительно так; в конце же всего рассуждения отец отмечает, что совпадение квенийского и латинского слов следует считать «случайным», равно как синдаринское ортанк "острая вершина" случайно совпадает с англо-саксонским словом ортанк "хитроумный замысел", как и переводится это его название с языка Рохиррима.