211. О доверии в сердце

"Сердце" означает основополагающую природу Будды. Это произведение представляет собой скорее переложенное стихами изложение учения, чем поэма. Оно приводится здесь из-за его чрезвычайной популярности и влияния в Китае и Японии. Я надеюсь, что мне удалось сделать версию, которая будет более понятной европейскому читателю, чем предыдущие переводы. Произведение приписывают Сэн-цзану, Третьему Патриарху школы Дхьяна. Однако этот текст является изложением типичного махаянского учения, а не описанием верований и практик, характерных для школы Дхьяна.

     Совершенный Путь труден лишь для тех, кто выбирает;
     Не принимай, не отвергай; тогда все будет ясно.
     Сделай различие на волосок, и вот уже Небо и Земля разделены;
     Если хочешь, чтобы истина воочию предстала перед тобой – никогда не будь ни за, ни против.
     Борьба между "за" и "против" – худшая болезнь ума;
     Когда неправильно понят глубинный смысл, бесполезно медитировать на Покой.
     Она254 пуста и лишена черт как пространство; в ней нет "слишком малого" или "слишком многого";
     Только из-за того, что мы принимаем и отвергаем, нам кажется, что это не так.
     Не гонитесь за Затруднениями, как если бы они реально существовали,
     Не пытайтесь уничтожить страдание, говоря, что его не существует;
     Если ты ищешь спокойствия в Единстве, страдание исчезнет само.
     Останови все движение, чтобы достичь покоя, и сам покой лишится покоя;
     Задержись на какой-то крайности, и Единство навеки утрачено.
     Тех, кто не может достичь Единства, в любом случае ждет неудача:
     Изгонять Реальность – значит еще глубже погружаться в Реальное;
     Верность Пустоте подразумевает отрицание ее пустоты.
     Чем больше говоришь о Ней, чем больше думаешь о Ней, тем дальше от Нее отходишь.
     Прекрати говорить, прекрати думать, и нет ничего, чего бы ты не понимал.
     Вернись к Корням – и ты найдешь Смысл;
     Гонись за Светом – и ты утратишь его источник;
     Посмотри внутрь, и в одной вспышке ты покоришь Очевидное и Пустоту.
     Ибо круговорот Очевидного и Пустоты происходит из неправильных воззрений;
     Нет необходимости искать Истину; лишь прекрати иметь воззрения.
     Не принимай ни одно из положений255, не исследуй их и не гонись за ними;
     В малейшей мысли "есть" и "нет" находится хаос, и Ум теряется.
     Хотя эти два существуют из-за Единого, не цепляйтесь за Единое;
     Только когда не возникает никакой мысли, Дхармы безупречны.
     Нет небезупречности, нет Дхарм; нет возникновения, нет мысли.
     Делающий исчезает вместе с поступком.
     Поступок исчезает, когда уничтожен делающий.
     Поступок не имеет никакого предназначения отдельно от делающего;
     Делающий не имеет никакого предназначения отдельно от поступка.
     Окончательная Истина об обеих Крайностях гласит, что они – Единая Пустота.
     В этой Единой Пустоте эти две неразличимы;
     Каждая содержит в себе полностью Десять Тысяч Форм.
     Только если мы колеблемся между тонким и грубым, мы соблазняемся принимать чью-то сторону.
     В своей сущности Великий Путь всеобъемлющ;
     Называть его легким так же неверно, как называть его сложным.
     Частные воззрения нерешительны и ненадежны,
     То несутся вскачь, то плетутся в хвосте.
     Цепляясь за то или другое сверх меры,
     Сердце доверяется обходным тропам, сбивающим с пути.
     Пусть все идет своим чередом; знай, что Сущность
     Никогда не уходит и не остается;
     Пусть твоя природа сольется с Путем и следует ему, не зная заботы.
     Скованные мысли отвращаются от Истины,
     Погружаясь в немудрую привычку "несклонности".
     "Несклонность" приносит усталость духа; отчужденность не служит никакой цели.
     Если хочешь следовать учению о Едином, не гневайся на Мир Чувств.
     Только принимая Мир Чувств, можешь ты иметь Истинное Восприятие.
     Тот, кто знает больше, делает меньше; глупость кует собственные оковы.
     В Дхарме нет отдельных дхарм, только глупцы верны Собственным предпочтениям и привязанностям.
     Что может быть более ошибочным, чем использовать Мысль, чтобы придумывать мысли?
     Неведение создает Покой и Беспокойство; Мудрость не знает ни любви, ни ненависти.
     Все, что подчиняется Двум Крайностям – это ложное умозаключение,
     Сновидение, цветок в воздухе256. К чему бороться за то, чтобы схватить это рукой?
     "Есть" и "нет", обретение и потеря изгоняют раз и навсегда:
     Если не закрывать глаза во сне, не будет кошмаров;
     Если ум не делает различий, все Дхармы становятся одним.
     Пусть Единое сотрет своей тайной все воспоминания о сложностях.
     Пусть мысль о всех дхармах как о Единой приведет тебя к Таковости-в-себе.
     Тогда их происхождение забывается и не остается ничего, что заставляло бы нас рыть ямы друг другу.
     Смотри на движение как если бы оно не двигалось – и что станет с движением?
     Смотри на неподвижность как если бы она двигалась – и это уничтожит неподвижность.
     Когда мы таким образом отбрасываем и то и другое, что становится с Единым?
     В крайней точке, откуда уже нет движения вперед,
     Попадаешь туда, где нет правил, нет стандартов,
     Где мысль может принять Беспристрастие,
     Где исчезает результат действия,
     Сметается сомнение, вера не знает препятствий.
     Ничто не откладывается на потом, ничто не запоминается;
     Пространство ярко, но светится само по себе; не напрягается сила ума.
     Простая мысль воистину не может перенести нас в такое место.
     Чувством и ощущением нельзя постичь этого.
     Это Истинная Таковость, Трансцендентная Область, где нет ни "Его", ни "Меня".
     Ибо кратко для описания этой области используется понятие "Не Два";
     В "Не Два" нет отдельных вещей, но все включено в нее.
     Мудрые во всех Десяти Четвертях имеют доступ к этой Первичной Истине;
     Ибо это не имеет протяженности во Времени и Пространстве;
     Секунда и вечность для него равны.
     Видим ли мы его или не можем увидеть, оно проявляется всегда и везде.
     Очень малое становится равным очень большому, когда забыты границы;
     Очень большое – то же, что и очень маленькое, когда не видны его очертания.
     Бытие – аспект Не-Бытия; Не-Бытие – аспект Бытия.
     В областях мысли, где это не так, плохо пребывать уму.
     Единое – ничто другое, как Все, а Все – ничто другое, как Единое.
     Прими это, и все остальное придет само собой;
     Доверие в Сердце – это Не Два; Не Два – это доверие в Сердце.
     Я говорил, но напрасно; ибо что слова могут сказать
     О том, что не имеет вчера, завтра или сегодня?

212. Из бесед Шен-хуэя (VIII в. н.э.)

1.

Мастер Шен-цзу спросил у Шен-хуэя:

"Ты говоришь, что наша Изначальная Природа несет черты Абсолюта. Тогда она лишена цвета – голубого, желтого, какого-либо другого, который различим глазом. Как же тогда возможно постичь изначальную Природу?"

Шен-хуэй ответил:

"Наша Изначальная Природа пуста и покойна. Если мы не испытали Просветления, возникают ошибочные представления. Но если мы осознаем ошибочную природу этих представлений, исчезают и Осознание и ложное представление. Вот что я понимаю под "постижением своей Изначальной Природы".

Шен-цзу вновь спросил:

"Несмотря на свет, исходящий из Осознания, мы все еще находимся в мире Рождения и Разрушения. Скажи мне, как можно избавиться от Рождения и Разрушения?"

Шен-хуэй ответил:

"Рождение и Разрушение возникают лишь оттого, что ты используешь представления о Рождении и Разрушении. Избавься от этих представлений, и не станет того, что можно было бы даже отдаленно назвать так. Когда гаснет свет, исходящий от Осознания, мы сами собой переходим в Не-Бытие, где нет вопроса о Рождении или Разрушении."

2.

"Страсти (клеша)," – сказал ученик У-син, – "безграничны и бесчисленны. Будды и Бодхисаттвы проходят через эоны аскетизма прежде чем достигают успеха. Как случилось, что дочь дракона была обращена мгновенно и тотчас достигла Высшего Просветления?"

"Обращение," – сказал Шен-хуэй, – "может быть либо внезапным, либо постепенным; и заблуждения, и Осознание могут проходить медленно или быстро. Сложно представить, что заблуждения могут пребывать эон за эоном, а Осознание может появиться в одну секунду. Прежде всего я хотел бы показать это в сравнении; я думаю, что это поможет тебе понять, что я имею в виду. Моток нитей состоит из бесчисленных отдельных прядей, но если ты сплетешь все эти пряди в веревку и положишь ее на доску, то легко сможешь перерезать их все одним ударом острого ножа. Как бы много ниией не было, они не смогут устоять перед одним лезвием. С теми, кто обращается на путь Бодхисаттв, происходит то же самое. Если они встречают истинного Доброго Друга, который искусными средствами приводит их к непосредственному восприятию Абсолюта, то с Алмазной Мудростью могут они пресечь все страсти, относящиеся ко всем этапам Бодхисаттовости. Они внезапно понимают и пробуждаются, и сами видят, что Истинная Природа дхарм пуста и покойна. Их разум столь заострен и блестящ, что может проникать беспрепятственно. Когда это происходит, все мириады затруднений Причинности отметаются, и многочисленные, как песчинки в Ганге, ошибочные мысли внезапно в один момент прекращаются. Им принадлежат безграничные добродетели, готовые и совершенные. Алмазная Мудрость приступила к работе, неудача теперь невозможна."

3.

"Что есть Пустота?" – спросил Мастер Закона Чжун-юань. – "Если ты скажешь, что она существует, ты несомненно подразумеваешь ее твердость и сопротивляемость. С другой стороны, если ты скажешь, что ее не существует, как же тогда мы обращаемся к ней за помощью?"

"О Пустоте говорят," – ответил Шен-хуэй, – "ради тех, кто не увидел собственной Природы Будды. Для тех, кто увидел свою Природу Будды, Пустота не существует. Именно такое представление о Пустоте я называю "обращением к ней за помощью"."

4.

"Не поймите меня неправильно," – сказал Шен-хуэй Мастеру Закона Чжун-юаню и некоторым другим, – "когда я расскажу вам эту историю. Сейчас так много людей дают наставления в Дхьяне, что ученики совершенно сбиты с толку. Боюсь, что среди этих наставников могут найтись и такие, что склонны вводить в заблуждение постигающих религиюи разрушать Истинный Закон – такие учителя на самом деле скрытые иноверцы или даже сам Недобрый Мара. Вот почему я рассказываю вам эту историю. Итак, это было в годы Цин-синь (700 г.). Императрица У Хо предложила монаху Шэн-си257 служить во дворце, и когда он уже собирался покинуть свой монастырь <...> его последователи, миряне и монахи, спросили его, как им следует проводить свои духовные упражнения в его отсутствие и к кому им обращаться за наставлениями. "Вам надо будет пойти в Шаочжоу," – ответил Шэн-си. – "Там вы найдете великого Доброго Друга258. Это ему великий Мастер Хун-жэнь передал право наследования. Вот место, куда надо идти за Законом Будды. Там все знают его. Если вы чего-то не сможете решить сами, отправляйтесь туда, и вы будете изумлены! Этот Мастер действительно понимает истинные принципы буддизма." В <...> третьем году Цинь-лун (709 г.) ученик Шэн-си Гуань-чжи (следуя совету) отправился в монастырь Хуэй-нэна в Шаочжоу и, проведя там около десяти дней, в полночь вошел в келью Мастера и украл Рясу Наследования. Хуэй-нэн вскрикнул, а его ученики Хуэй-юан и Сунь-у, услышав его крик, отправились посмотреть, что же случилось. У дверей кельи они встретили Гуань-чжи, который, схватив Сунь-у за руку, стал убеждать его не поднимать шума, (ибо Мастер спит). Однако ученики решили, что лучше будет, если они сами убедятся, что с Хуэй-нэном все в порядке. "Кто-то был в моей келье," – сказал Хуэй-нэн, когда они вошли к нему, – "он схватил Рясу и унес ее." Вскоре в келье Хуэй-нэна собрались монахи и иные из мирян, как южане, живущие в монастыре, так и прибывшие с севера, и стали расспрашивать его о похитителе. "Был ли он монахом или мирянином?" – спрашивали они. "Я не смог разобрать," - сказал Хуэй-нэн. – "Несомненно, кто-то заходил сюда, но был ли это монах или мирянин – я сказать не могу." Они также спрашивали его, был ли тот человек северянином или южанином. На самом деле Хуэй-нэн знал, что это был за человек, но он боялся, что, если он назовет его имя, его собственные ученики причинят вред Гуань-чжи. Вот почему он отвечал так. "Это уже не в первый раз," – продолжал Хуэй-нэн. "Ее три раза крали у моего учителя Хун-жэня, а Хун-жэнь говорил мне, что однажды ее украли и у его учителя Дао-синя. ... Эта ряса обречена служить причиной раздоров между монахами и мирянами юга и севера. Они никогда не встречаются кроме как с мечом или дубиной в руках."

213. Красивая гора

Мастер Дхьяны Вэй-гуань (755-817 гг. н.э.) в тринадцатом году Чэн-юань (797 г.) поселился в монастыре Шаолинь на горе Сун. Монах спросил его:

"Что такое Путь?"

"Как красива эта гора, не правда ли?" – ответил он.

"Но я спрашивал тебя о Пути, а не о горе," – сказал монах.

"Гора – это то, что ты можешь понять," - сказал Вэй-гуань, – "Путь же – нет."

Монах спросил его, есть ли у собаки Природа Будды.

"У собаки есть," – ответил он.

"А у тебя?" – спросил монах.

"У меня?" – сказал Вэй-гуань, – "Нет, конечно!"

"Но ведь говорят, что она есть у Всех Живущих Существ," – сказал монах.

"Ну да," – сказал Вэй-гуань. – "Но я – не Все Живущие Существа!"

"Так кто же ты тогда?" – спросил монах, – "Будда?"

"Нет, я не Будда," – сказал Вэй-гуань.

"Но тогда какого рода вещью ты являешься?" – спросил монах.

"Я не являюсь вещью никакого рода," – ответил Вэй-гуань.

Вэй-гуань относится ко времени, когда учение Дхьяны, хотя и было пародоксальным и своенравным, все же содержало рациональное зерно.

214. Сотворение дождя

Японскому страннику Дзедзину, проходившему через столицу Китая Кайфэн по пути в Утайшань в 1703 г., китайский Император приказал молиться о дожде. Будучи членом Секты Тендай, он не употреблял тантрические заклинания, а установил Алтарь Писанию Лотоса.

Третий месяц, второй день <...> С наступлением ночи я приступил к ритуалу согласно Писанию Лотоса. Множество монахов и мирян стояло вокруг, наблюдая. Я продолжал до часа Крысы (11 вечера - 1 час ночи), когда, окончив первую часть ритуала, я обратился к собственным молитвам и провел Обряд Семи Часов и прочел первую главу Лотоса, которую закончил с Пятой Стражей (на рассвете).

Третий день <...> Пришло посмотреть множество придворных, в том числе и высокие советники. Алтарь Лотоса произвел на всех большое впечатление. Внезапно в час Овцы (1 - 3 часа дня) монахи и миряне вышли из ворот. Через некоторое время они вернулись, сообщив, что в Зал прибыла Императрица и другие высокопоставленные люди, чтобы посмотреть на Алтарь. Вместе с Императрицей прибыли мать и бабушка Императора, вместе с тремястами придворными дамами. Говорили, что прибыл и Император в своей карете. Это настроило меня как никогда более решительно, чтобы продемонстрировать чудодейственность моего метода. Во-первых, если теперь, спустя пятьсот лет после первого распространения Единой Колесницы (Тендай), я смогу показать высшую значимость Лотоса, я привлеку последователей к Единой Колеснице. Во-вторых, я должен отплатить Императору за его доброту, продемонстрировав действенность моего метода. В-третьих, никогда раньше не доверяли такого задания Мастеру из Японии, и мой провал стал бы позором для всей моей страны. По всем этим причинам я исполнял ритуал с чрезвычайной сосредоточенностью, чтобы создать большой ливень в течении трех намеченных дней. Император постоянно слал ободряющие письма, но погода становилась все яснее и яснее, без малейшего намека на дождь. В час Обезьяны (3 - 5 часов дня) Император послал <...> известие о том, что он желал бы иметь отчет обо всех снах, которые я видел в последнее время. Я ответил, что ранним утром, когда я делал приношения, мне пригрезилось, что кто-то сказал мне: "Четыре Ваджрапани (Духи-Громовержцы) скрывают свет солнца и луны. В течение трех дней несомненно пойдет дождь." Потом мне показалось, что солнце светит не так ярко, и что от земли поднимаются холодные потоки. Но я не знаю, было ли это пророчество истинным или ложным. <...> Со следующего полудня проходили гонки пышно украшенных лодок с драконами на носах и другие развлечения. Император и Императрица наблюдали за происходящим с собственных лодок. Три большие лодки были пришвартованы борт о борт и устланы парчой.

Снаружи ворот появился белый лебедь. Он наклонил голову как бы приглашая нашего переводчика Чэн-юна погладить его шею. когда он так и поступил, тот указал лапой место на шее, которое чесалось, и сказал: "Ку-ку." Весьма странное событие. Но я не могу дать подробное описание всему происшедшему сегодня, ибо не могу отвлекаться ни на что, кроме сотворения дождя.

Четвертый день. Ясное небо. В час перед рассветом я подумал: "Это третий день. Небо ясное, нет никаких признаков дождя. Да помогут мне Главный Высокочтимый и все Высокочтимые!" В час Дракона (7 - 9 часов утра), заклиная различные вспомогательные Силы, я заснул и во сне увидел человека в костюме танцора Ре-о, а с ним другого человека в костюме танцора Насори,259 парящих в небесах. Размышляя о своем сне по пробуждении я понял, что это, должно быть, были взмывшие в небо Красный Дракон, Творящий Дождь (с Юга) и Зеленый Дракон, Творящий Дождь (с Севера). Это вселило в меня великую уверенность. В середине дня я горячо молился, и внезапно в час Овцы (1 - 3 часа дня) небо покрылось тучами, и начался ливень. Вспышки молний и раскаты грома следовали один за другим, а дождь лил все сильнее и сильнее. До часа Обезьяны (3 - 5 часов дня) дождь лил очень сильно, но затем небо прояснилось. Прошел слух, что собирается прибыть Император, чтобы разделить нашу радость. Началась приготовления, сопровождавшиеся чудовищной суматохой, и мы ждали его с минуты на минуту, когда прибыл Главный Страж260 в качестве вестника Императора. Он вынул свиток бумаги из складок своего одеяния и протянул его мне. В нем было написано: "Хотя ты, видимо, научился оказывать значительное влияние на погоду, дождь был недостаточно силен. Было бы хорошо, если бы ты продолжал молиться как можно усерднее." В ответ я написал: "Нет ни малейшего сомнения в том, что Короли Драконов поднялись в небо. Однако, в соответствии с указаниями Вашего Величества, я продолжу молиться со всем усердием." Вестник положил мое послание в складки одеяния и доставил его во дворец. <...> Итак, я усердно молился о дожде, и вскоре небо опять затянуло тучами. Прошел небольшой дождь, но ветер все время уносил его, и к часу Петуха (5 - 7 часов вечера) вернулся Главный Страж со словами: "Это было похоже на дождь, но ветер сразу отнес его в сторону. Будет лучше, если ты помолишься, чтобы унять ветер. Если мы можем что-нибудь сделать для тебя в этом отношении, пожалуйста, дай нам знать." Я ответил, что Дэва Ветра (Вайю) помещен среди двенадцати дэвов на нашем Алтаре, и что я могу попросить его унять ветер. Не было ничего, что бы они могли сделать для меня. Затем я продекламировал заклинание261 Дэвы Ветра десять тысяч раз, и вскоре после часа Петуха ветер ослаб, и начался ливень. Он лил всю ночь. <...>

Седьмой день. Прибыл Главный Сраж Чань и говорил со мной. Он спросил, есть ли в Японии еще кто-нибудь, кто смог бы столь же удачно творить дождь, как я. Я ответил, что таких великое множество.

"Например," – сказал я: "основатель Секты Сингон Кобо Дайси (774-835 гг.). Он прибыл в Китай и изучил ритуал вызова дождя в соответствии с "Сутрой Прошения о Дожде"262. Его учителем был Ху-куо (746-805 гг.) из монастыря Зеленого Дракона в Чанъани. Когда он вернулся в Японию, Император попросил его вызвать дождь <...> ритуалом "Сутры Прошения о Дожде". Монах Шунь (умер ок. 834 г.) завидовал ему и волшебством согнал всех драконов дождя в свой котелок. Но staw драконы с алтаря сотворения дождя Кобо взмыли в воздух прямо сквозь крышу зала и, достигнув неба, послали великий ливень..." Еще с того времени мастера секты Сингон использовали этот тайный метод и никогда не терпели неудач в сотворении ливней.

"Почему же," – спросил Чань, – "ты не используешь "Сутру Прошения о Дожде", а вместо того используешь Лотос?"

"Я не отношусь к Секте Сингон," – ответил я. "Я не последователь школы Кобо, а потому я никогда не изучал способ создания дождя с помощью "Сутры Прошения о Дожде". Даже в Секте Сингон сейчас есть только два или три Мастера, кому был передан этот метод. Они хранят его между собой в строжайшей тайне, и никогда не записывали его; еще меньше вероятность того, что его откроют члену другой секты, а я – член Секты Тендай, последователь Цисе Дайси (814-891 гг.)." <...>

"Как много людей в Японии," – спросил Чань, – "что могли бы столь же успешно вызывать дождь, как ты?"

"Есть двадцать или тридцать человек," – ответил я, – " лучших, чем я, и примерно столько же равных мне. Что же касается меня, я всего лишь невежественный грешник, японский монах, подобный "бессловесной овце", прибывший сюда из-за великого желания совершить паломничество в Цзентай и Утайшань."

"Очень трудно поверить в то, что ты сказал," – сказал Чань, – "из-за недавних событий здесь, в Китае. Цзи-чэну (Сурьякирти?)263 потребовалось пятьдесят два дня, чтобы вызвать дождь. У двух монахов из Центральной Индии Ху-юаня и Ху-чжи, прибывших в Китай в прошлом году, на это ушло семь дней. Я не знаю ни одного случая, когда ливень был бы создан в три дня. Кроме того я наслышан, что в дискуссиях об учении с Великими Мастерами ты всегда одерживал победу. Я не верю тому, что в твоей стране может найтись много равных тебе; еще менее вероятно, что есть те, кто превосходят тебя."

"Со дня моего Посвящения," - ответил я, – "я ни разу не солгал."

Он положил бумаги с записью этой беседы в складки своего одеяния и вернулся во Дворец.

<^