Те, кто знал, что такое традиция, и не переносил на дух воздушных эльфиков, которыми потчевали юные умы, наконец, тоже вышли на свет. Киплинг, писавший еще в 1905 г. – один из самых ярких примеров:
— Кроме того, то, что вы называете ими, это искусственные выдумки, о которых в Народе Холмов никогда и не слыхали – все эти маленькие мухи с крылышками бабочек, в полупрозрачных плащиках, со сверкающими звездами в волосах и с палочками, похожими на трость учителя, которой наказывают плохих мальчиков и награждают хороших! Знаю я их!
— Мы не это имели в виду, – сказал Дэн. – Мы их сами терпеть не можем.
— Именно! – сказал Пак. – Удивительно ли, что Народ Холмов и не старается нарочно отличаться от этой шелестящей расписными крылышками, размахивающей палочками, "здравствуйте, как поживаете", напасти? Бабочки? Я видел, как Сир Гюон с войском вышел на Ги-Бразиль из замка Тинтагель под свирепым зюйд-вестом, и над замком висел туман из мельчайших брызг морской воды, а Кони Холмов храпели от страха. Они тронулись в путь в миг затишья, вскричав, как чайки, и их отнесло на добрых пять миль вглубь большой земли, прежде чем они смогли снова лечь на ветер. Бабочки! Это была Магия – самая черная Магия, какую только смог сотворить Мерлин, и все море горело зелеными огнями и белой пеной, а в ней пели русалки. И Кони Холмов прыгали с волны на волну, сверкая, как молнии! Вот как это было в старину! {[RK_POPH], p. 14}
Пак, которого отстаивает Киплинг на протяжении двух книг, одновременно и земной, и духовный, как фольклорные хобгоблины; он может есть человеческую пищу, но он не старится и умеет появляться и исчезать по своему желанию. Персонаж этот вполне убедителен, хотя его манера выражаться, пожалуй, несколько неестественна; может быть, сохранять сассексский диалект на протяжении всей книги нелегко, но даже намек на него добавил бы правдоподобия. Слово "именно" в процитированном мной только что отрывке звучит несколько фальшиво и дидактично. Но манера эльфов выражаться всегда была необычной. Три истории, касающиеся эльфистики, а не человеческой истории, в этой книге – это "Меч Вёланда", о превращении богов в эльфов, "Холодное Железо" – первая со времен "Сна в летнюю ночь" история, рассматривающая подмену с эльфийской точки зрения, и "Бегство из Димчерча" – пересказ традиционной легенды об уходе эльфов.
Если эльфы Киплинга земные, то эльфы Уолтера де ла Мэра находятся на другом полюсе народной традиции – как и все его творения, очищенные и прошедшие возгонку до такой степени, что кажется, будто глядишь на жизнь в зеркало или в хрустальный шар; но материал, на котором он основывается, несмотря на это – подлинный. Трудно найти лучшее изображение пиксийского типа эльфов, чем в его "Голландском сыре":
А это было племя эльфов, хитрых, маленьких, веселых и проказливых – не из рода эльфов благородных, молчаливых, прекрасных и далеких от человека. Это были эльфы-цыгане, шустрые, легкие на подъем и скорые на всякую проказу, и отчасти из шалости, а отчасти из любви к милой сестре Джона Гризельде, они неустанно старались очаровать ее своей музыкой, плодами и танцами. {[WDLM_B], p. 33}.
Однако еще более удачная, насыщенная силой, придающей значение каждому написанному слову, картина злых и прекрасных эльфов предстает перед нами в "Мисс Джемине":
Посреди отдаленного пения птиц, в луче света, падающего из-за каменной церкви, я увидел ее. Сердце мое почти перестало биться, и я не мог повернуть голову ни на дюйм, и скоро едва не вывихнул глаза, скашивая их все сильнее и сильнее. Если вы можете представить себе фигуру – сейчас я даже не могу сказать, насколько высокой она была – которая, казалось, соткана из радуг, но каждая черточка на ее лице, обрамленном льняными локонами, четкая и резкая, как у высеченного в камне херувима; и если вы можете вообразить голос, который слышится у самого вашего уха, а вы не можете определить, откуда же он исходит – то вот что я видел и слышал под серым навесом в то далекое утро семьдесят пять лет назад. {[WDLM_B], p. 66}.
Здесь нет ни капли авторской прихоти – лишь тщательно выстроенное мазок за мазком переживание, становящееся почти личным.
Во многом схожий эффект чуждости производит странная книга Мориса Хьюлетта {[MH_TLOP]}. Это – книга-розыгрыш; все тщательно выписанные ссылки в ней выдуманы, но прекрасные, беспощадные, нечеловеческие существа, описанные в ней, странным образом выглядят убедительными. Березовая жена и ее дикие сестры; прекрасный маленький эльф, который сидит и от нечего делать душит кролика, точно ребенок, обрываюший лепестки ромашки; маленький раненый эльф, который похищает ребенка своего спасителя – во всех них есть некое странное правдоподобие. Все они детища своего автора, но они заставляют поверить в себя, как истории, рассказанные Вильямом Ньюбургским и Ральфом Коггсхолльским в Средние века.
Потомки этих средневековых эльфов описываются в другой странной книге, "Луна – женского рода" Клеменса Дэйна {[CD_TMIF]}. Действие ее разворачивается в Брайтоне во время Регентства; герой книги – некто мистер Коуп, потомок Зеленой Девочки Ральфа Коггсхолльского. Девушка, влюбленная в главного героя, наделена глазом и сердцем художника, неким вторым зрением. Ее губит другая возлюбленная главного героя, получеловеческое существо, происходящее от морского человека Николаса Пайпа, описанного у Вильяма Ньюбургского. Несмотря на прошедшие века, эльфийская кровь все еще сильна в них, и они не могут сжиться с обычными людьми. Любопытно, что Зеленый Человек – историческое лицо, эксцентричный член семьи Коупов, который всегда носил зеленое из-за какой-то любовной истории в молодости. Его привидение навещало Брэмсхилл, и в детстве его видела маленькая Джоан Коуп {[JPC_BBTMO], pp. 17-18}.
Я уже упоминала две более старые книги, качеством достойные Волшебной страны. Одна из них – "Фантазеры" Джорджа Макдональда, а другая – "Фея Мопса" Джин Ингелоу. "Фантазеры" – одна из первых книг, написанных Джорджем Макдональдом. Это книга для молодежи, полная сочной поэзии, но полная солидной морали, как и все произведения Джорджа Макдональда. За причудливыми табу и кажущимися нелепыми приключениями стоит этическая реальность, и все они созданы из материала Волшебной страны. Трудно забыть сцену, в которой Анадос заглядывает в шкаф, о котором предупреждала его людоедша – прекрасно зная, что само предупреждение уже является искушением, – слышит шаги и видит темную фигуру, приближающуюся к нему издалека; как он смотрит на нее, не в силах закрыть шкаф, пока она не проходит через него и не ложится на пол за его спиной, как злая тень, которая отныне будет преследовать его по Волшебной стране {[GM_P], pp. 68-71}. Эльфы в этой книге могут становиться большими или маленькими, и это верно для некоторых народных эльфов, хотя, конечно, ни в коем случае не для всех.
В "Принцессе и гоблине" гоблины – злые, приземленные существа, не менее материальные, чем люди, гротескные и комические; Бабушка Ирен могуча и добра, как Мудрая Старушка в "Потерявшейся принцессе", но несколько более человечна благодаря своей любви к Ирен. Она – предок, фея-хранительница, существующая при своей семье, как это часто бывает в фольклоре. {[GM_TPATG]}.
"Фея Мопса" не столь аллегорична, как "Фантазеры"; она ближе к настоящей волшебной сказке. Гнездо фей, которое находит Джек – любопытная идея автора; представление же о том, что фея обретает некое подобие души, если ее целует смертный, верно народной традиции, также, как и условная ценность человеческих денег и влияние смертных на жизнь фей. Царство эльфов-в-Фут-и-дюйм дает представление об этом:
Тогда Джек вошел в тот прекрасный сад и бродил по нему, пока не оказался перед большим шатром. В шатре шел пир. Все эльфы-в-фут-и-дюйм сидели вокруг стола, а во главе его восседала на высоком троне королева. Два незанятых трона стояли по обеим сторонам от нее.
Джек покраснел; но пес снова прошептал ему:
— Хозяин, все, что ты можешь сделать, ты можешь сделать! – и тогда Джек медленно обошел стол и подошел к королеве, которая при его приближении спросила:
— А где наша верная и любезная нам женщина-яблоня?
Королева словно бы не замечала Джека; поэтому он, не переставая краснеть и смущаться, подошел и сел на трон рядом с королевой, а Мопса все это время так и сидела у него на плече. Оглядев пир, Мопса рассмеялась от радости. Королева сказала:
— О, Джек! Как я рада тебя видеть! – и тогда многие эльфы-в-фут-и-дюйм воскликнули:
— Какая чудная малютка! Она может смеяться! Может быть, она может и плакать тоже!..
...Тем временем снаружи послышался шум, и под шатер вперевалку вошла пожилая женщина. На ней были огромные туфли, короткая красная ситцевая накидка, оранжевый платок на плечах и черная шелковая шляпка. Она была точно такого же роста, как и королева – ибо, конечно же, в Волшебной стране никому не позволено быть выше королевы, и все, кто попадает туда, кроме лишь детей, обязаны уменьшиться.
— Как поживаете, дорогая? – спросила королева.
— Превосходно, насколько это возможно, – ответила женщина-яблоня, присаживаясь на пустой трон. – Ну, и где же мой чай? Вечно его приходится ждать!
Двое слуг немедленно принесли чашку чая и поставили ее перед женщиной-яблоней, вместе с блюдцем, на котором лежал хлеб с маслом, и та налила его в блюдце и принялась дуть на него, потому что чай был горячий. Тут ее глаза упали на Джека и маленькую Мопсу. Она поставила блюдце и оглядела их внимательно...
– ...Прелестный ягненочек! – воскликнула женщина-яблоня, – совсем как ребеночек. – И тут она зарыдала, восклицая, – Много, много дней прошло с тех пор, как я видела человеческих ребят. Надо же! Ох, бедная я, бедная!
Тут, к удивлению Джека, все гости, как один, тоже начали всхлипывать и плакать.
— Ох! Надо же! – говорили они друг другу, – мы плачем; мы можем плакать, совсем как люди. Как это чудесно! Какая это роскошь – плакать, не правда ли? {[JI_MTF], pp. 68-70}
Этот отрывок немного напоминает "Эльфийские поселения на Селеновом Болоте" (см. ч. I гл. II), где говорится, что у эльфов нет настоящих чувств, а лишь слабые отголоски того, что они чувствовали при жизни. Точно так же ирландские эльфы нуждаются в силе человека для своих игр и войн, и Кирк пишет, что эльфийский народ не знает подлинного удовольствия, но лишь поддельное веселье, "натянутую ухмылку на лице Морта" {[RK_TSC], p. 75}
Женщина-яблоня – смертная, унесенная в Волшебную страну, и вольна уйти оттуда, если пожелает этого от всего сердца; но она не способна на это. Здесь заключена тонкая психологическая истина: немногие люди способны желать чего-то всем сердцем. В этой книге Судьба – Великая Мать всех эльфов; должно быть, Джин Ингелоу знала, что слово fairy восходит к Fatae.
"Борробиль" Вильяма Крофта Диккинсона {[WCD_B]} – современная книга, предназначенная для самого юного возраста, но демонстрирующая хорошее знание кельтской народной традиции. Она кое-чем обязана "Паку с холма Пука", но освещает более фольклор, чем историю. В Бельтанский вечер двое современных детей проходят между бельтанскими кострами и танцуют вокруг девяти стоячих камней на вершине холма; так они попадают в далекое прошлое – в начало Каменного века, эпоху пиктских землянок и брохов фениев. Добрый волшебник Борробиль, их проводник, охраняет детей на протяжении множества волшебных приключений, в ходе которых они попадают в эльфийский холм. Традиционная опасность эльфийских даров и эльфийской пищи сохранена полностью, сами же эльфы представлены как добрые существа, повинные только в том, что очень любят человеческих детей. Немного теряется опасность и странность, но в целом обращение с эльфами честное и добросовестное.
В "Серых Человечках" B.B. эльфы лишены волшебной силы; это маленькие существа, отличные от животных только долголетием, которое любопытным образом усиливается тем, что краткое время для них предстает долгим, так что они существуют как бы в двух измерениях. B.B. решительно отвергает всяческую эльфообразность. "Это рассказ о последних гномах Британии, самых, что ни на есть, настоящих, а не тех мишурные, что в детских сказочных книжках; они живут охотой и рыбной ловлей, как звери и птицы, что одно только и есть достойно и правильно" {[BB_TLGM], Introduction, p. vi}.
Невидимость гномов состоит в их хоббитском искусном умении прятаться, а мир, в котором они живут – это мир естественных, повседневных событий.
Вы можете удивляться тому, что для большинства своих путешествий они выбирают вечерние сумерки; но гномы, как зайцы и ежи, предпочитают это время суток всем остальным, тем более в незнакомом краю. Одна из причин – в том, что им совсем не хочется, чтобы их видели, а другая – в том, что их глаза, как глаза кошек или сов, видят в это время лучше всего. Может быть, этим объясняется то, что наши праотцы так редко встречались с Малым Народцем, и даже в этих редких случаях принимали их за игру воображения; в сумерки в кустах очень легко вообразить себе, что угодно. {[BB_TLGM], p. 57}.
Приятно видеть эльфов, настолько освободившихся ото всяких следов авторского своеволия, но фантазия тут искоренена столь решительно, что гномы B.B. больше похожи на Заемщиков Мэри Нортон, миннипинов Кэрролла Кендала или лилипутов из "Сна миссис Мэшэм" Т. Х. Уайта, чем на каких бы то ни было эльфов. В сущности, они даже еще более безыскусны.
К. С. Льюис, с уважением относящийся к любой мифологии, населяет свою Нарнию сверхъестественными существами наравне с говорящими животными. Большей частью это классические Вакх, фавны, кентавры и дриады, но встречаются там и великаны, гномы, русалки и ведьмы, а также некоторые существа его собственного изобретения, такие, как походные тигры и землянщики. Книги о Нарнии не менее состоятельны, чем книги Джорджа Макдональда. Их портит лишь несколько неаккуратных мест и случайные отступления, часто очень краткие, в которых автор позволил себе писать ниже своего уровня; но эти книги полны разнообразных достоинств и возвышаются до отрывков огромной поэтической силы. Это богатая пища для юных умов.
Лучшими из всех современных произведений об эльфийском народе являются книги Дж. Р. Р. Толкиена о хоббите. Хоббиты – авторское изобретение, нечто среднее между хобами и людьми; кроме них, там есть волшебники, гномы, эльфы, гоблины, тролли, люди и герои, такие, как Элронд, Друг Эльфов, чей возраст значительно превышает срок жизни обычных людей. Первая книга – "Хоббит" – предназначена для детей, и в основе ее лежит, несомненно, игра воображения. Это восхитительная книга для детей со здоровыми нервами, хотя временами она напоминает ночной кошмар.
Здесь, в глубине и в темноте, у самой воды жил старый Голлум – большая скользкая тварь. Не знаю, откуда он взялся и кто или что он был такое. Голлум – и все. Черный, как сама темнота, с двумя громадными круглыми бесцветными глазами на узкой физиономии. У него была лодчонка, и он тихо скользил в ней по озеру. Это и в самом деле было озеро, широкое, глубокое и ледяное. Он греб своими длинными задними лапами, свесив их за борт, греб беззвучно, без единого всплеска. Не таковский он был, чтобы шуметь. Он высматривал своими круглыми, как плошки, глазами слепых рыб и выхватывал их из воды длинными пальцами с быстротой молнии. Мясо он тоже любил.
...Он влез в лодочку и оттолкнулся от островка, а Бильбо тем временем сидел на берегу, потерявший дорогу и растерявший последние мозги, – словом, совершенно растерянный. И вдруг бесшумно подплывший Голлум прошипел и просвистел совсем близко:
— Блес-с-ск и плес-с-ск, моя прелес-с-сть! Угощ-щщение на с-с-славу! С-с-сладкий кус-с-сочек для нас-с-с!
И он издал страшный глотающий звук: "Голлм!". Недаром имя его было Голлум, хотя сам он звал себя "моя прелес-с-сть". {[JRT_TH], pp. 83-4; пер. неизв.; предп. Т.Рахмановой}.
Состязание в загадках, последовавшее за этим – само по себе маленький эпос.
В трилогии "Властелин Колец" повесть из детской становится взрослой. Тот, кто поддастсся чарам этих книг, попадает в их неотразимую атмосферу, и после первого же прочтения любой, с кем нельзя поговорить о них, перестает быть его другом. Это – пропуск в мир, обладающий свойством объективности. Выпуклые характеры эльфов, гномов и других существ сохраняются в подлинности, не теряя индивидуальности. Эльфическая литература здесь достигла своего наивысшего уровня.
И даже в этих книгах, где эльфы достигают полной силы и действенности, перед ними постоянно маячит умаление и исчезновение. После того, как судьбоносное кольцо уничтожено, часть эльфийской силы ушла вместе с ним, и эльфы начали уплывать за море в Западные Земли, оставляя мир во власти людей.
Почти во всех эльфийских историях нашего века звучит эта нота: эльфы уходят и скрываются. Но, как мы видели, это свойственно не только нашему веку. В самых ранних упоминаниях об эльфах в литературе они уже называются ушедшими или уходящими. Их традиция горит и мигает, как догорающая свечка, и хотя сейчас она, кажется, снова разгорелась ярко, эльфов, как и всегда, можно увидеть только в промежутке между двумя мгновениями ока; их дары, если вы хотите пользоваться ими, следует хранить в тайне; они остаются тем, кем были всегда – Сокрытым Народом.