Давным-давно... или совсем недавно... я впервые приехал в Россию из Израиля. Саша Фаворов, годом раньше провожавший меня из Пулково, встречал меня в Шереметьево. Мы ехали куда-то в трамвае, и Фаворов говорил, что я совершил, пожалуй, самое длинное из известных ему путешествий из Петербурга в Москву. Кажется, присутствовавший при этом Базиль не преминул напомнить Фаворову не то его, не то Базиля, не то их совместный рекорд по времени на этом маршруте – пять часов шесть минут, если не ошибаюсь – на что Фаворов отвечал что-то в духе того, что “при такой скорости многого по пути не увидишь”...
Потом Фаворов вдруг показал на какое-то в высшей степени непримечательное место Москвы, проплывавшее в окне трамвая, и сказал:
– А вот тут стоял дом, в котором я родился. Его снесли, уже давно.
Мне кажется, никто еще не замечал того, что составляет основную проблему при переводе Hitchhiker's Guide to Galaxy блистательного Дугласа Адамса на русский язык. Я и сам понял это совсем недавно.
Она состоит в том, что подавляющее большинство носителей этого языка никогда в жизни не удалялось от места своего рождения дальше, чем на семь тысяч километров. Кроме того, очень многим среди говорящих на этом языке ни разу в жизни не доводилось видеть, а тем более лично общаться с пришельцами из других миров, даже если до этих миров гораздо меньше, чем семь тысяч километров. И поэтому, вероятно, мало кому из говорящих на этом языке знакомо главное чувство, пронизывающее все шесть книг этой блистательной эпопеи. Оно так мало знакомо, что никто до сих пор, мне кажется, даже не замечал этого факта – видимо, из-за мощного НеНаУД-поля, окружающего его – несмотря на то, что первая же строка первой же книги говорит о нем.
Первая же ее строка: “Рассказ начинается с дома”.
Чувство отчуждения. Чувство потерянности в мире. Чувство, которое испытывает живое существо, оторвавшееся от места своего рождения, от себе подобных, от всего, что составляло его привычный кругозор, обиход и окоем. На протяжении всех книг эпопеи Артур Дент, главный – на мой взгляд – ее герой, ищет в головокружительном великолепии разнообразия Вселенной себе подобных и себе подобное, сообразное и соразмерное себе. Удастся ли ему найти то, что он ищет, я пока утаю от читателя, несмотря на значительно выросший со времени написания книги уровень стрессов и неврозов в обществе; к тому же, это не совсем понятно не только мне, но, кажется мне порою, и ему самому; да и не об этом я хотел говорить здесь.
Подавляющее большинство носителей языка, на котором я сейчас пишу, никогда не оказывалось совершенно вне окружения себе подобных и себе подобного. И причина тому, конечно, не только географическая. Она, вероятнее всего, коренится во всей истории их народов, их страны, их планеты. Возможно – в метафизике, объединяющей их; кажется, по-метанаучному это называется эгрегор? Так или иначе, но неоспорим тот факт, что мои соязычники во всех мирах опознают друг друга в темноте со спины на расстоянии ста шагов. Это что-то в походке, что-то в манере держать голову; что-то неуловимое, но несомненно присутствующее и помогающее им, когда не заставляющее их, держаться вместе. Благодаря этому, даже та небольшая часть из огромной армии моих экс-соотечественников, населяющих эту планету, что волею судеб оказалась все-таки в других мирах, всегда может рассчитывать встретить кого-то, для кого название улицы, на которой ты родился, не пустой звук на букву "л", а целая статья в Энциклопедии Галактика. Им трудно даже представить себе, на что может быть похожа жизнь в окружении существ, чье представление о том, кто такой Чебурашка, точнее всего определяется словами «ни малейшего». Максимум, они представляют себе это теоретически; но навряд ли им знакомо это чувство.
Поэтому задача передать чувство одиночества во Вселенной, чувство полной безнадежности найти в ней свой родной дом или хотя бы кого-нибудь, с кем можно поговорить на родном языке о родных вещах, читателю, чей родной язык – русский, а родные вещи изготовлены во временном промежутке от десяти до ста лет назад – не легче, чем разъяснять вогону-охраннику идеалы политкорректности.
Я пошел другим путем. Не имея возможности заставить читателя испытать плохо знакомое ему ощущение потерявшегося в пространстве, я попытался внушить ему ощущение потерявшегося во времени. Для этого я сознательно вводил в свой текст словечки, обороты, шутки, цитаты и намеки, бывшие в ходу в том уголке вселенной, из которого я вышел, в те годы, месяцы и дни, когда я это сделал. Этот язык, вместе с миром, который он описывал, канул в Лету не менее безвозвратно, чем планета, снесенная вогонским Дорожно-Строительным флотом, сохранившись лишь в памяти его носителей. Но те, чья молодость прошла в мире, описывавшемся этим языком, никогда не забудут его и будут вечно искать его в своей жизни, невольно разделяя мироздание на то, что относится к нему, и все остальное. Чай второй рязанской чаеразвесочной фабрики вам уже не выдаст ни один нутримат. Не то, чтобы это был такой вкусный и полезный напиток – нет, не такой. Но он был, а теперь его нет, и поэтому он подходит для той задачи, которую я себе поставил.
Короче! Не теряй оптимизма, галактический путешественник, даже если судьба твоя – игрушка в руках неумолимых обстоятельств и черного юмора случайных совпадений, и твой дом безвозвратно потерян где-то в безднах временно-пространственного континуума, а твое племя уничтожено падением какого-нибудь Хруня, и твое собственное имя не в состоянии выговорить никто, включая тебя самого. Стоит тебе только захотеть и решиться, и меньше, чем за тридцать альтаирских долларов в день вся Вселенная станет твоим домом – при соблюдении некоторого числа довольно несложных и весьма разумных правил. Первое из них написано на обложке книги: «Без паники!» Остальные можно извлечь из ее страниц, настояв их пару-тройку раз на старом, марочном, хорошо выдержанном бормотурате, пропуская через него взатяг фаллианский болотный газ. Важно только не увлечься и не забыть как следует обыграть сюрреализм имманентной метафоры, а не то весь процесс рискует пойти под хвост алголианскому солнечному тигру.
Желаю тебе получить при прочтении удовольствие, сравнимое с тем, которое посчастливилось получить мне при переводе. Я же тебя более не задержу, а только вот удовлетворю еще потребность выразить благодарность некоторым людям за некоторые вещи:
Моей жене Вере и детям Ане, Эрику, Мире и Нете. Они открыли для меня огромные и прекрасные части этой Вселенной.
Коллективу “Н.О.М.” за музыкально-литературный цикл “Во имя разума”, послуживший мне эталоном концептуальности, ярким примером межзвездного героизма простых людей доброй воли и трудовой интеллигенции, а также неиссякаемым источником вдохновения, искристого юмора и жизнерадости. Доброго Солнца! Шалом! Я все скажу, ребята!
Не в последнюю очередь – компании SintecMedia Ltd., сделавшей эту работу возможной.