ГЛАВА X. СКАЗКА КАК ЦЕЛОЕ

1. Единство волшебной сказки

К комплексу посвящения восходят следующие мотивы:

• - увод или изгнание детей в лес или похищение их лесным духом;
• - избушка;
• - запродажа;
• - избиение героев Ягой;
• - отрубание пальца;
• - показывание оставшимся мнимых знаков смерти;
• - печь Яги;
• - разрубание и оживление;
• - проглатывание и извергание;
• - получение волшебного средства или волшебного помощника;
• - травестизм;
• - лесной учитель;
• - хитрая наука;
• - большой дом;
• - накрытый стол;
• - охотники, разбойники, сестричка;
• - красавица в гробу;
• - красавица в чудесном саду и дворце (Психея);
• - неумойка;
• - муж на свадьбе жены;
• - жена на свадьбе мужа;
• - запретный чулан.

Цикл инициации – древнейшая основа сказки.

К циклу представлений о смерти относятся:

• - похищение девушек змеями;
• - разновидности чудесного рождения как возвращение умершего, отправка в путь с железной обувью;
• - лес как вход в иное царство;
• - запах героя;
• - окропление дверей избушки;
• - угощение у Яги;
• - фигура перевозчика-путеводителя;
• - далекий путь на коне, орле, лодке и т.д.;
• - бой с охранителем входа, стремящимся съесть пришельца;
• - взвешивание на весах;
• - прибытие в иное царство и все аксессуары его.

Между этими двумя циклами нет четкой границы:

1. весь обряд инициации испытывался как побывка в стране смерти,
2. умерший переживал все то, что переживал посвящаемый.

Композиционное единство сказки кроется в исторической реальности прошлого. То, что сейчас рассказывают, некогда делали, изображали, а то, чего не делали, представляли себе. Дальнейшее образование сюжета идет путем наслоений, замен, переосмысления, с другой же стороны – путем новообразований. Материал для замены берется в изменившемся быте.

Обычно полагают, что в сказку вкраплены отдельные элементы доисторичности, а вся она – продукт "вольного" художественного творчества. Мы видим, что волшебная сказка состоит из элементов, восходящих к явлениям и представлениям доклассового общества.

2. Сказка как жанр

Объясним факт возникновения сказки как таковой. Совпадение композиции сказок с той последовательностью событий, которые имели место при посвящении, заставляет думать, что рассказывали то самое, что происходило с юношей, но рассказывали это не о нем, а о предке, учредителе рода и обычаев.

Эти события вначале не столько рассказывались, сколько изображались условно драматически. Посвящаемому раскрывался смысл тех событий, которые над ним совершались. Рассказы уподобляли его тому, о ком рассказывали. Рассказы составляли часть культа и находились под запретом. Запрещали и соблюдали запрет не в силу этикета, а в силу присущих акту рассказывания магических функций.

Новая социальная функция сюжета, его чисто художественное использование связаны с исчезновением строя, который его создал. Внешне начало процесса перерождения мифа в сказку сказывается в откреплении сюжета и акта рассказывания от ритуала. Момент этого открепления от обряда есть начало истории сказки, тогда как ее синкретизм с обрядом представляет собой ее доисторию. Сказка, лишенная религиозных функций, вырывается на вольный воздух художественного творчества. Но отделить, где кончается священный рассказ и начинается сказка, - невозможно.

Всемирное сходство фольклорных сюжетов гораздо шире и глубже, чем это представляется невооруженному глазу. Ни теория миграции, ни теория единства человеческой психики не разрешают этой проблемы. Проблема разрешается историческим изучением фольклора в его связи с производством материальной жизни.

Предыдущий свиток
Previous scripture