Птица Си

Ученик

Сквозь джунгли невиданных тварей, сквозь лес и поющий тростник
Прошли двое путников – старый учитель и с ним ученик.
Мальчишка мечом прорубал им дорогу в глухом тростнике.
Учитель смеялся, сжимая свой посох в руке.

Слова заклинаний спасали от чухлов и злых болтунов,
В кармане у склуммингов спали они и не видели снов.
В дупле, если дождь был им вреден, скрывались они от дождя.
Учитель был деревом съеден, до гор не дойдя.

Пошел малолетний бродяга, мечом разрубая кусты.
К горам – цели старшего мага – он шел, не боясь темноты.
Где воет испуганный ветер, в ущельях несется вода,
Он мимо селений на север ушел навсегда.

Волки

Он сидит на холме, свесив ноги в росу.
Ночь подходит к концу, и роса, как слеза.
Серебристые волки смотрят ему в глаза.
Он, как перст, одинок в этом мокром лесу.

Десять тысяч волков мимо древних холмов,
Свесив вбок языки, убегают во тьму.
Десять тысяч волков неподвластны его уму,
Он глядит на них вниз остриями зрачков.

Пальцы черных корней шевелятся у ног,
Силясь волчьи хвосты на себя намотать.
Он сидит на холме и боится любого куста.
Он глядит на волков. Он совсем одинок.

И распустится солнце в ограде ветвей,
И монеткой покатится утро к корням,
Он останется ждать в тишине наступления дня.
Только когти волков шелестят по траве.

Бубенец

Звени, звени, бубенец,
Весна настала вчера,
Теперь морозам конец,
Растают вечные льды.
Я пробегу по земле,
Сменить настала пора
Молчанье белых полей
Журчаньем темной воды.

Звени, звени, бубенец,
Пусть переменится все
Под цокот синих коней,
Несущих прочь холода.
Как горсть трухи ледяной,
Река к заливу несет
Меня и тех, кто со мной,
Веди, неважно, куда.

Звени, звени, бубенец,
Журчи, вода под ногой,
да возвратится ко мне
Веселье летней травы.
И я не буду одна,
Но я не стану другой.
Уже настала весна,
Как не терять головы.

Страшилка

Я боюсь сидеть одна
дома ночью в темноте,
Я боюсь, придут враги,
Заберут меня с собой.
Я смотрю на телефон –
Он, проклятый, не звонит.

За окном летит сова,
Злобный желтый глаз горит.
Никуда не убежать –
Я закрыла дверь на крюк.
Набираю номер твой –
Мне молчание в ответ.

Я смотрю в дверной глазок:
Там за дверью смерть стоит.
Я бегу скорей назад,
Ставлю чайник на огонь.
Снова вижу телефон,
Он по-прежнему молчит.

Злые гоблины придут,
Унесут мои глаза,
Твари с темной стороны
Сердце вырвут из груди.
Я берусь за телефон,
Мне оттуда говорят:

Не умеешь – не сиди
Дома ночью в темноте;
Не умеешь – не звони,
Все равно не попадешь;
Не умеешь – не желай
Избежать своей судьбы.

Кто-то прячется во тьме,
Кто-то смотрит из угла;
Выключаю телефон –
Больше некому пугать.
Зажигаю верхний свет –
В кресле смерть моя сидит.

Источник

Твой благословен источник между трех холмов...

Быстрая вода уносит прочь твои тревоги,
Темная вода напоит тебя покоем,
Родника хрусталь
Всю твою печаль
Вниз уносит ледяной рукою.

День построил над водою царствие дождя,
На зеркальной глади выплетая кружева.
Ты совсем одна
В этом мире сна,
Созерцаешь, как танцует мокрая трава.

Вот и весь покой, и все, что может быть твоим.
Вместо серебра и камня – серебро камней,
Сильмариллы капель,
Золото песка –
Все твои сокровища на дне.

Твой благословен источник между трех холмов...

Виноград

Ночь была со мной темным виноградом.
Терпкий до сих пор этот вкус во рту.
Я бегу, но мне никуда не надо:
Я люблю собой мерить пустоту.
Темное вино в матовом бокале
Поглощает все шевеленья дня;
Все, что было мной, превратилось в камень,
Все, кто были камнем, влились в меня.

Лето было тем, что меня держало
На моем холме, ниже синевы.
А теперь зима выпустила жало,
Подгоняя тех, кто стремится ввысь.
И летят они, пользуясь радаром,
Только я стою у чужих ворот.
Все, что я хочу, получаю даром –
даже виноград, но всегда не тот.

Кто их разберет, эти люди-птицы,
как они летят дальше от земли?
Раз уж во плоти довелось родиться,
Я пешком пойду строить корабли.
Только виноград для меня запретен –
Собственно, о нем я и речь веду –
Тот, что есть со мной, не имеет цвета,
Тот, что нужен мне – как его найду?

Феанор

Ослепителен мир,
Ослепительно все,
Что проходит вокруг
Твоих пламенных рук,
Наполняй свои камни
Этим огнем,
Ослепителен мир.
– Где же ты строил дом?
– На песке.

Ты прекрасен, как ночь,
Безобразен, как день.
Только горсти песка
В твоих дивных руках.
Ты держал свои камни,
Но потерял,
Ты прекрасен, как ночь.
– Где же ты жег костры?
– На воде.

Где хранишь ты теперь
Камень жаркой земли,
Камень ясной звезды,
Камень темной воды,
Ветер западный
В синих твоих парусах
Где хранишь ты теперь?
– Где ты искал рассвет?
– В пламени.

Где живешь ты сейчас,
Где твои небеса?
даже можно спасти,
Но невозможно найти.
Ты хранишься в камнях,
Только где их искать?
Где живешь ты сейчас?
– Где ты свой спрятал мир?
– ...

Осетр

Охотник шагал по тропинке над быстрой рекой,
и рыба осетр махнула ему плавником.
Он замер, пытаясь ее рассмотреть в глубине,
но ветер подул, и засыпало реку песком.
Штаны закатав, он отправился на перекат,
и, вскинув острогу, смотрел, как несется река,
лелея надежду острогой сразить осетра,
но вскоре от длинной остроги устала рука.

И в эту минуту осетр явил свою тень
и тихо промолвил: "Смотри, вот кончается день,
прекрасный охотник, и солнце роняет листву,
и первые звезды уже расцвели в пустоте.
прекрасный охотник, сияет закат, как вино,
и белые лилии мокрых касаются ног!
Смотри же на небо и не нарушай тишины –
и ты здесь один, и я, как и ты, одинок."

И скрылся осетр под белым бурунным плащом.
В бурунах охотник какое-то слово прочел,
и, глядя под воду, не в силах его разобрать,
взмолился охотник: "Скажи мне хоть слово еще!.."

Праздник

Пасечник даст золотистого меда –
мы сварим медовую брагу для наших гостей.
Белая лань принесет молока,
и мы сделаем сыр белоснежный с хрустальной слезой.
Разных зверей позову я на праздник –
они принесут мне в подарок грибов и листвы.
Звонкий ручей принесет мне форель,
изумрудно-жемчужную, и с золотым плавником.

дай мне, молочница, лунного сыра
янтарного прямо с небес – толстый ломоть отрежь.
Я не успела поймать эту птицу,
и точно не знаю теперь, как ее приманить.
Если же гости ко мне соберутся,
и все пироги и вино я поставлю на стол,
Может быть, птица ко мне прилетит
и сиянием глаз озарит мне глухое житье.

Так что, луна, освети мне дорогу
куда-нибудь, правда, не знаю, куда мне идти.
Празднество завтра, и свечи готовы,
и нечего делать, о, как ты жестока, луна.
Небо в сиянии утра. Куда мне бежать,
если завтра ко мне птица не прилетит,
Если останусь одна за столом,
и печальные звери не смогут утешить меня?

Песня Омара Х-ма

Тысячу тысяч страниц я пишу об одном,
Тысячный звонкий бокал наполняю вином.
Время течет, не меняясь, с утра до утра,
Нам повествуя собою всегда об одном.

Смысла вращенья гончарного круга времен
Вряд ли достиг даже тот, кто учен и умен –
Разве что пьяный, привычный к вращению стен,
Или мертвец у реки, не хранящей имен.

Где бы ты ни был, твой путь ограничен рекой,
Лодочник мрачный ее нарушает покой.
Пьешь ли, поешь ли, гуляешь – но кончишь одним:
Черной холодной рекой, молчаливой рекой.

Ты отдавал все, что было, за чашу вина.
Женщины были с тобой, но любила одна.
Вот ты старик, и все книги твои об одном –
Все о реке без имен, без жены, без вина.

Летний реггей

Мимо серебряных скал,
Мимо чужого костра
Лодка неспешно плывет,
Солнцем освещена.
Морща поверхность зеркал,
Без остановки с утра
В лодке счастливец гребет,
С ним молодая жена.
Камень торчит из воды,
Серый над серой рекой,
С этой гранитной горы
двое глядят в небеса.
В небе туман или дым.
Ниже – зеркальный покой.
Юноша пальцы зарыл
В светлых ее волосах.

Две стрекозы в камышах –
Их не смущает полет.
Со стороны не понять,
Как их теперь разделить.
Крыльями звонко шурша,
Вместе назад и вперед
Могут они танцевать.
Вот кто умеет любить!
Каждый на свете обрел
Смертное счастье свое.
Любит другую змею
даже змея на тропе.
Вот уже вереск расцвел.
дрозд для дроздихи поет.
А для кого я пою?
Что же мне делать теперь?

Вот я сижу на холме,
И подо мною река
Что-то печально поет.
Позднее солнце горит.
Где заблудилось во тьме –
шло, видно, издалека –
Вечное счастье мое?
С кем оно там говорит?

Коршун

Три сотни дней в изменениях мира,
но сам неизменный, парит над холмами
мой коршун полуденный, долгие мили
назад обращая во тьме, и в тумане;
и в голубизне окончания лета,
ну, в общем, в любом состоянии неба,
над облаками из твердого света
мой коршун парит над землею и снегом
       Вечно.

В пледе из шерсти неведомой твари
бродит старуха с травою и хлебом
в плетеной корзинке, и снадобья варит
в огромном котле под полуденным небом.
Носом горбатым к огню наклоняясь,
бормочет старуха слова заклинаний;
много старуха о будущем знает,
вот только своих не использует знаний
       Вечных.

Так вот и коршун над вереском реет
крылатым пятном на поверхности света.
Он ведает завтра, но это не греет,
ведь будущих много, а толку-то в этом,
и каждым случайным движением тела
мы сами творим изменения мира:
все, что тебе предсказали, все с тем же
шуршанием крыльев проносится мимо,
       В вечность.

Gontolann Anórill
(эльфийская народная песня)

La-ra-lla-ra-la
Kes assiríniri anórill,
La-ra-lla-ra-la
Kes lossan æn stil alsi drel,
A-lla-ra-la
La-lla-ra-la
Kes' onyel anóri ronill
A-la-lla-ra-la
An ghill æchon, an beri šelþ.

La-ra-lla-ra-la
Gontollan ainir, kellen firnill
La-ra-lla-ra-la
Kes' nalioran sarin þei,
A-lla-ra-la
Ir sinir sirill, la-ra-la, asti sirill
A-la-lla-ra-la
Dalrán llin gsir keól intréi.

Насколько я могу судить, текст этой песни близок по содержанию (или, скорее, по декорациям и атмосфере) стихотворению У.Б.Йейтса "Листопад". Кэти не подтвердила моей догадки определенно (фыркнув к тому же "Какие там еще мыши?"); но доподлинно известно, что "gontolann anórill" в переводе с междугорского – "падающие листья".

Зимняя книга

Выше высоких крыш, выше самых высоких деревьев
нас уносила пурга, обнимая седым покрывалом.
Утром ударил мороз, и упали кристаллы снежинок,
как мириады алмазов, сияя под утренним солнцем.
Мы остались стоять на холме,
вознося восхваленья зиме.

За ночь для нас на холме вырос замок прекрасней кристалла
серого раух-топаза, ограненного древним Народом.
Вот наше гордое племя стоит у подножия замка
и смотрит, впервые за тысячелетия вместе,
не желая оставить следа
на блестящей поверхности льда.

Мальчик из замка принес долгожданную Зимнюю Книгу,
на первой странице открыл, молча нашему подал отцу.
Там мы прочли обо всем, что искали в различных пространствах,
нашли же у самого дома в сверкающих этих холмах.
И птица, раскинув крыла,
над нами на юг пронеслась.

Фургон

Черный фургон едет за мной.
Этот фургон снова едет за мной.
Когда-нибудь он увезет меня туда, где вечный покой.

Эта машина придет за мной поутру.
Я точно знаю, она придет поутру.
Но я радостно живу и радостно умру.

Мне не пишут писем, ящик мой опустел.
Я уже не смотрю туда, он так давно опустел.
Мой телефон замолк навек, и я не у дел.

Гости входят в окно и глядят на меня.
Им не нужно слов, они лишь глядят на меня.
Мой словарный запас беднеет день ото дня.

Мне так хорошо здесь, в этом доме смешном.
Я пою себе песни – они все об одном.
Но черный фургон приехал, он уже под окном.