Библиографический комментарий

Охота за Кольцом

(I) О Походе Черных Всадников согласно рассказу Гэндальфа Фродо

Горлум был схвачен в Мордоре в 3017 году и доставлен в Барад-Дŷр, где был допрошен и подвергнут пыткам. Узнав от него все, что смог, Саурон выпустил его и снова отправил с заданием. Саурон не верил Горлуму, потому что прозревал в нем что-то неодолимое, что-то, чем не сумел овладеть даже при помощи Тени Страха, а уничтожить мог только вместе с самим Горлумом. Но, зная всю глубину злобы Горлума к тем, кто "ограбил" его, и поняв, что тот пойдет искать их, чтобы отомстить за себя, Саурон понадеялся, что так его соглядатаи доберутся до Кольца.

Однако вскоре после этого Горлума захватил Арагорн и доставил его в Северное Лихолесье; и хотя за ними всю дорогу следили, выручить его не смогли, пока он не был помещен под стражу. Ранее Саурон никогда не обращал внимания на "полуросликов", если даже и слышал что-то о них, и еще не знал, где находится их страна. От Горлума не удалось добиться точных сведений даже под пыткой, как потому, что Горлум сам толком этого не знал, так и потому, что он перевирал то, что знал. Саурон увидел, что одолеть Горлума совершенно может только смерть – из-за его полуросликовской натуры, а также и по причине, которой Саурон до конца не понимал, ибо его самого снедала жажда Кольца. Горлум испытывал к Саурону ненависть, превозмогавшую даже ужас; в нем он видел своего величайшего врага и соперника. Именно поэтому он притворился, будто уверен, что страна полуросликов лежит где-то неподалеку от тех мест, где он когда-то жил сам – на берегах Ирисной реки.

Узнав, что Горлум захвачен вождями его врагов, Саурон испугался и заторопился. Но от обычных лазутчиков и посланцев до него не доходило никаких вестей. А так было и благодаря трудам дýнаданов, и из-за предательства Сарумана, чьи прислужники также подстерегали и сбивали с толку прислужников Саурона. Об этом Саурон знал, но руки его еще не были столь длинны, чтобы дотянуться до Сарумана в его Изенгарде. Поэтому он скрыл, что знает о двойной игре Сарумана, и до поры затаил свою ярость, выжидая время и готовясь к большой войне, в которой он замыслил сбросить всех своих врагов в западное море. Вскоре Саурон понял, что здесь ему помогут только самые могущественные его слуги, Призраки Кольца, которые не имеют своей воли, а лишь его волю, ибо каждый из них полностью подвластен кольцу, поработившему его, а кольцами владеет он.

Немногие могли противостоять даже одному из этих гибельных созданий, и никто, как считал Саурон, не сможет противостоять им, когда они соберутся полностью под начальством своего страшного предводителя, Владыки Моргула. Но для нынешнего дела у Призраков Кольца был один недостаток: даже тогда, когда они были невидимы и не облачены, ужас, сопровождавший их, был столь велик, что Мудрые очень скоро заметили бы их продвижение и догадались бы об их задании.

Вот как случилось, что Саурон задумал два удара, в которых впоследствии многие видели начало Войны Кольца. Они были нанесены одновременно. Орки совершили набег на страну Трандуила, имея приказ освободить Горлума; и Владыка Моргула открыто вышел на битву с Гондором. Все это случилось в конце июня 3018 года. Так Саурон проверил силы и готовность Денетора и обнаружил, что они превосходят его ожидания. Но это не слишком обеспокоило его, потому что в том нападении он пустил в ход не всю свою силу, а главной целью его было, чтобы выступление Назгŷлов казалось лишь частью его военных действий против Гондора.

Поэтому, когда был взят Осгилиат и разрушен мост, Саурон остановил наступление, а Назгŷлам был дан приказ начать поиски Кольца. Но Саурон не упускал из внимания силы и труды Мудрых, и Назгŷлам было велено действовать так скрытно, как только возможно. В то время в Минасе Моргул обитал Предводитель Призраков Кольца с шестью своими подчиненными, а второй после Предводителя, Хамŷл Тень Востока, сидел в Дол-Гулдуре наместником Саурона, и еще один из них состоял при нем гонцом1.

Владыка Моргула послал своих подчиненных вверх по Андуину необлаченными и пешими, и они были невидимы для глаз, но навевали ужас на все живое, попадавшееся им на пути. Отправились они, должно быть, в первых числах июля. Шли они через Анóриэн медленно и скрытно, переправились через Энтов Брод в Волд, и темные слухи и страх разнеслись перед ними среди людей, не знавших, в чем тут причина. Они вышли на западный берег Андуина чуть к северу от Сарна Гебир, где им была назначена встреча; там они взяли коней и доспехи, тайно переправленные через реку. Это было, как считают, примерно семнадцатого июля. Затем они двинулись на север в поисках Шира, страны полуросликов.

Примерно двадцать второго июля они встретились со своими собратьями, дол-гулдурскими Назгŷлами, в Поле Келебранта. Там они узнали, что Горлум обманул и орков, отбивших его, и эльфов, которые преследовали их, и исчез2. Хамŷл сообщил также, что никаких селений полуросликов в Андуинских Долинах нет и что поселения струсов по Ирисной реке давно уже брошены. Владыка Моргула же, не придумав ничего лучшего, решил продолжить поиски к северу, видимо, надеясь либо найти Шир, либо перехватить Горлума. Ему казалось вполне вероятным, что Шир окажется неподалеку от ненавистной страны Лóриэн, если вообще не в пределах рубежей Галадриэли. Но силы Белого Кольца превозмочь он не мог, и не мог войти в Лóриэн. Поэтому, пройдя между Лóриэном и Горами, Девятеро продолжили поиск на север; и ужас несся перед ними и оставался за ними; но они не нашли того, что искали, и не узнали ничего нужного для себя.

Наконец, они вернулись; но лето уже совсем прошло, а ярость и страх Саурона все росли. Когда Назгŷлы возвратились в Волд, уже настал сентябрь; там они встретили гонцов из Барад-Дŷра, передавших им от хозяина угрозы, которые нагнали ужас даже на Моргульского Владыку. Ибо Саурон узнал теперь о словах пророчества, услышанных в Гондоре, о том, что Боромир отправился в поход, о делах Сарумана и о пленении Гэндальфа. Из всего этого он заключил, что ни Саруман, ни кто-либо другой из Мудрых еще не владеет Кольцом, но что Саруман по крайней мере знает, где оно может скрываться. Теперь могла выручить только скорость, а скрытность следовало отбросить.

Поэтому Призракам Кольца было приказано отправляться прямо в Изенгард. Они спешно пронеслись через Рохан, и ужас от их скачки был так велик, что многие люди бежали из той страны и бросились на север и на запад, решив, что с Востока на копытах черных коней несется война.

Спустя два дня после того, как Гэндальф покинул Ортанк, Владыка Моргула остановился перед Вратами Изенгарда. Саруман, и без того разъяренный и напуганный бегством Гэндальфа, осознал тогда, как опасно находиться между двумя воюющими сторонами, обе из которых знают теперь, что он – предатель. Ужас его был велик, потому что надежда обмануть Саурона или хотя бы в случае его победы занять его сторону, окончательно пропала. Теперь ему оставалось либо самому заполучить Кольцо, либо готовиться к поражению и мукам. Но Саруман был по-прежнему осторожен и хитер, и он подготовил Изенгард именно к такому повороту событий. Изенгардское Кольцо было слишком крепким даже для Владыки Моргула и его подчиненных, чтобы взять его штурмом без большого воинского подкрепления. Поэтому на вызов и требования Назгŷла ответил только голос Сарумана, который, благодаря искусной хитрости, слышался так, словно раздавался прямо из ворот.

– Это не та страна, что нужна вам, – сказал он. – Я знаю, что вы ищете, хоть вы и не называли этого. У меня нет его, и его слуги должны понимать это без слов: если бы оно было у меня, то вы сейчас же пали бы передо мною ниц и назвали бы меня своим Господином. А если бы я знал, где спрятана эта вещь, то я не ждал бы здесь, а давно уже взял бы ее раньше вас. Лишь один, думаю я, знает, где оно: это Митрандир, враг Саурона. А поскольку Митрандир отбыл из Изенгарда всего два дня назад, ищите его где-нибудь неподалеку.

Власть голоса Сарумана была такова, что даже Предводитель Назгŷлов не задумался, не содержат ли его слова лжи или полуправды; тотчас же он ускакал от ворот и отправился охотиться за Гэндальфом в Рохане. Вышло так, что уже вечером следующего дня Черные Всадники столкнулись с Грúмой Червословом, который спешил донести Саруману, что Гэндальф прибыл в Эдорас предупредить короля Тéодена об измене в Изенгарде. Тогда Грúма едва не умер от страха; но, свыкнувшись с предательством, он рассказал бы все, что знал, даже если бы его припугнули не так сильно.

– О да, о да, я все скажу, повелитель! – говорил он. – Я подслушал их разговор в Изенгарде. Страна полуросликов – оттуда прибыл Гэндальф и туда собирается вернуться. Ему был нужен только конь. Отпустите меня! Я говорю быстро, как только могу! На запад через Роханскую Пройму, оттуда на север и чуть на запад до второй большой реки – она зовется Сизрекой. Там от переправ у Тарбада старый тракт приведет вас к границам этой страны. Ее называют Шир. Да, конечно, Саруман знает все это. Из той страны по тракту к нему доставляют товары. Пощади меня, повелитель! Ни одной живой душе я не расскажу о нашей встрече!

Предводитель Назгŷлов сохранил Червослову жизнь не из жалости, а решив, что тот, охваченный таким ужасом, никогда не осмелится рассказать об их встрече – как оно и вышло – а также потому, что понимал, что перед ним существо злобное и, оставшись в живых, оно, должно быть, еще принесет Саруману великий вред. Поэтому он оставил Грúму лежать на земле и ускакал, решив не возвращаться в Изенгард. Месть Саурона могла ждать.

Теперь Предводитель Назгŷлов разделил свой отряд на четыре пары, и те поскакали раздельно, а сам он отправился вперед с самой быстрой из двоек. Так они выехали из Рохана на запад, обыскали пустоши Энедвайmа и наконец подъехали к Тарбаду. Оттуда они проскакали через Минхириат, и хотя жуткие слухи о них еще не разнеслись вокруг, все живое попряталось, а немногие люди бежали прочь. Но иных беглецов Назгŷлы ловили на тракте; и, к радости Предводителя, двое из них оказались лазутчиками и слугами Сарумана. Один из них часто ходил между Изенгардом и Широм, и хотя сам он не бывал там дальше Южного Уделаi, у него оказались данные ему Саруманом бумаги, в которых Шир был точно изображен и описан. Назгŷлы отобрали их у него и послали его в Брей продолжать шпионить; но предупредили, что он теперь на службе у Мордора, и если он только попытается вернуться в Изенгард, его ждет мучительная смерть.

Под утро двадцать второго дня сентября Черные Всадники, снова объединившись, вышли к Сарнскому Броду и южной границе Шира. Граница эта охранялась, ибо путь им преградили Следопыты. Но такой противник был не по силам дýнаданам; а может быть, и по силам, если бы с ними был их военачальник Арагорн. Но тот находился далеко на севере, на Восточном Тракте возле Брея; и даже дýнаданские сердца дрогнули. Одни дýнаданы отступили на север, надеясь донести до Арагорна известия, но за ними погнались и перебили их или загнали в глухомань. Другие же попытались защищать Брод и удерживали его до темноты, но ночью Владыка Моргула снес их заслон, и Черные Всадники въехали в Шир; и прежде, чем в маленьких домиках петухи возвестили о наступлении двадцать третьего дня сентября, часть Черных Всадников уже мчалась через Шир на север, а Гэндальф в то самое время несся на Сполохе через Рохан.

(ii) Другие версии этой истории

Я решил привести вышеизложенную версию как наиболее законченное повествование; но существует и несколько других рассказов об этих событиях, которые что-то добавляют к этому варианту или изменяют его в важных деталях. Эти рукописи не стыкуются между собой, и их взаимоотношения весьма туманны, хотя все они, без сомнения, написаны в один и тот же период, и важно отметить существование двух более ранних описаний помимо того, которое приведено здесь – для ясности назовем его "A". Вторая версия – "B" – во многом совпадает с "A" в структуре повествования, но третья – "C" – набросок сценария, начинающийся более поздним моментом и имеющий некоторые существенные отличия, который я склонен считать самым поздним по написанию. Кроме того, существует некоторый материал – "D" – более подробный по части роли Горлума в этих событиях – и разнообразные заметки по поводу этого периода истории.

В "D" говорится, что то, что Горлум рассказал Саурону о Кольце и о месте его находки, было важно потому, что из этого Саурон понял, что это действительно было Единое Кольцо; но о его нынешнем местонахождении Горлум мог открыть только, что его украло в Мглистых Горах существо по имени Бэггинс, пришедшее из страны под названием Шир. У Саурона порядком отлегло от сердца, когда по рассказу Горлума он понял, что Бэггинс, должно быть, существо того же рода, что и сам Горлум.

«Горлум не мог знать слова "хоббит", которое было местным названием, а не обще-вестронским словом. Он наверняка не мог назвать его и "полуросликом", потому что сам был из них, а хоббиты не любили это наименование. Вот почему у Черных Всадников было только два главных ключа: Шир и Бэггинс.»

Из всех отрывков ясно, что Горлум по меньшей мере не знал, в какой стороне находится Шир; но хотя под пыткой из него, несомненно, можно было бы вытянуть больше, Саурон явно не думал, что Бэггинс пришел из какой-либо страны, лежащей далеко от Мглистых Гор, и решил, что Горлум знает, где она находится, и что Бэггинса можно будет найти в Андуинских Долинах, в тех самых местах, где жил некогда сам Горлум.

«Это был мелкий и вполне понятный просчет – но, возможно, самый важный просчет, допущенный Сауроном во всей этой истории. Если бы не он, Черные Всадники добрались бы до Шира раньше на несколько недель.»

В тексте "B" говорится подробнее о путешествии Арагорна с пленным Горлумом на север в страну Трандуила и больше рассказывается о сомнениях Саурона по поводу использования Призраков Кольца.

[Выйдя из Мордора,] «Горлум вскоре исчез в Мертвых Болотах, где соглядатаи Саурона не могли или не стали бы преследовать его. Ни один из лазутчиков Саурона не мог сообщить хозяину никаких известий. (Саурон наверняка не имел большой власти в Эриадоре, и там было мало его слуг; тех же, которых он посылал туда, часто подстерегали или сбивали с толку прислужники Сарумана.) Поэтому Саурон наконец решился пустить в ход Призраков Кольца. По некоторым причинам ему не хотелось делать этого, пока он не знал точно, где находится Кольцо. Призраки Кольца были намного сильнее всех сауроновых слуг и наиболее подходили для такого задания, потому что были полностью порабощены Девятью Кольцами, которые сейчас были у Саурона; они совершенно не могли противодействовать его воле, и если бы кто-то из них, хотя бы и их начальник, Король-Чародей, добыл Единое Кольцо, он принес бы его своему Хозяину. Но до начала открытой войны, к которой Саурон еще не был готов, их служба была сопряжена и с их недостатками. Все они, кроме Короля-Чародея, в одиночку и при свете дня могли потеряться; и все они, кроме, опять-таки, Короля-Чародея, боялись воды и не желали без крайней необходимости входить в нее и пересекать потоки вброд или вплавь, а не по мосту3. Помимо того, главным их оружием был ужас. Ужас этот был сильнее всего, когда они были не облачены и невидимы; и еще более усиливался он, когда они собирались все вместе. Потому любое задание, на которое они отправились, было бы трудно окружить тайной; а переправа через Андуин и другие реки становилась значительной препоной. Саурон не раз задумывался об этом, потому что не хотел, чтобы его главные враги узнали о поручении, данном его слугам. Надо думать, что Саурон поначалу не считал, что кто-либо, кроме Горлума и "вора Бэггинса", знает что-либо о Кольце. Пока Гэндальф не пришел допросить Горлума4, тот не знал, что Гэндальф как-то связан с Бильбо, и вообще не подозревал о его существовании.

Но когда Саурон узнал о том, что Горлум схвачен его врагами, положение дел в корне изменилось. Когда и как это случилось, точно сказать, конечно же, невозможно. Быть может, прошло уже немало времени. По рассказу Арагорна, Горлум был схвачен в сумерках вечером первого дня февраля. Чтобы не попасться соглядатаям Саурона, Арагорн погнал Горлума через северный выступ Эмина Муйл и переправился через Андуин над самым Сарном Гебир. Там на восточный берег часто выносило плавник, и, привязав Горлума к бревну, Арагорн переплыл вместе с ним реку и продолжил путь на север по самым западным из троп, какие только мог отыскать, по пролескам Фангорна через Лимлайт, затем – через Нимродэль и Серебрянку вдоль опушки Лóриэна5, и далее, обойдя Морию и Димрилльский Дол, переправившись через Ирисную реку, он вышел к Карроку. Там с помощью Беорнингов он снова переправился через Андуин и вошел в Лес. Длина всего этого пути составляла не меньше девяти сотен миль, и Арагорн прошел его с огромными тяготами за пятьдесят днейii, добравшись до Трандуила двадцать первого марта6.

Поэтому наиболее вероятно, что первые вести о Горлуме появились у слуг Дол-Гулдура тогда, когда Арагорн вошел в Лес; хотя власть Дол-Гулдура, как считалось, кончалась за Старым Лесным Трактом, его лазутчиков в лесу было много. Эти известия, очевидно, достигли Назгŷла, командовавшего Дол-Гулдуром, не сразу, и он, вероятно, ничего не сообщил в Барад-Дŷр, пока сам не попытался разузнать о местонахождении Горлума поподробнее. Соответственно, нет сомнений, что лишь в конце апреля Саурон услышал, что Горлума видели снова, и по всей видимости его взял в плен какой-то человек. В этом известии толку было немного. Ни сам Саурон, ни его слуги еще не знали ничего об Арагорне и о том, кто он такой. Но очевидно, что позже – поскольку за землями Трандуила теперь внимательно следили – спустя где-то с месяц, Саурон услышал встревожившую его весть о том, что Мудрые знают про Горлума и что в страну Трандуила прибыл Гэндальф.

Тогда, должно быть, Саурон исполнился злобы и тревоги. Он решился пустить в ход Призраков Кольца со всей поспешностью, потому что теперь скорость была важнее скрытности. Надеясь устрашить своих врагов и встревожить их замыслы опасностью войны – которую он еще некоторое время не собирался развязывать – он напал на Трандуила и на Гондор почти одновременно7. У него теперь появились еще две цели: захватить или убить Горлума – или, по крайней мере, отбить его у врагов; и отвоевать переправу по Осгилиатскому мосту, чтобы Назгŷлы смогли пересечь реку, а попутно опробовать мощь Гондора.

Горлум в ходе нападения бежал. Но захват переправы удался. Там, вероятно, было задействовано гораздо меньше войск, чем сочли гондорцы. Во время паники первой атаки, когда Королю-Чародею на краткое время было позволено явить себя во всем своем ужасе8, Назгŷлы под покровом ночи перешли по мосту и скрылись на север. Не преуменьшая доблести Гондора, которая и в самом деле много превзошла расчеты Саурона, ясно видно, что Боромиру и Фарамиру удалось отбить врага и уничтожить мост только потому, что на то время нападение уже служило лишь своей основной цели.»

Отец нигде не объясняет водобоязнь Призраков Кольца. В только что процитированном отрывке она делается основным мотивом удара Саурона по Осгилиату и появляется снова в подробных заметках о перемещениях Черных Всадников по Ширу: так, о Всаднике, которого хоббиты увидели сразу после того, как переправились Зайгородским Паромом ("Хранители" I 5) – то был Хамŷл Дол-Гулдурский, см. прим. 1 – говорится, что «он прекрасно знал, что Кольцо только что переправилось через реку; но за рекой он не мог учуять его» и что Назгŷлы не смели коснуться «эльфийских» вод Барандуина. Но нигде не разъясняется, как же они переправлялись через другие реки на их пути, например, через Сизреку, где была лишь «опасная переправа по остаткам моста» (стр. 264). Отец и сам отмечал, что эта мысль не вполне состоятельна.

Описание тщетного похода Назгŷлов вверх по Андуинским Долинам в версии "B" почти полностью совпадает с напечатанной выше версией "A", с тем отличием, что в "B" поселения струсов в тех местах к тому времени еще не были полностью заброшены; и последних струсов, еще живших там, перебили или разогнали Назгŷлы9. Во всех текстах точные даты несколько различаются между собой и с теми, которые приводятся в Повести Лет; здесь я пренебрег этими различиями.

В версии "D" имеется рассказ о том, что случилось с Горлумом после его бегства от дол-гулдурских орков и до того, как Хранители вошли в Западные врата Мории. Он находится в стадии черновика и потребовал некоторой незначительной редактуры.

«Вполне ясно, что преследуемый и эльфами, и орками Горлум пересек Андуин – вероятно, вплавь – и так ушел от Сауроновой охоты; но за ним еще охотились эльфы, и, не осмелившись пройти вблизи Лóриэна, – только тяга к Кольцу заставила его пойти на это впоследствии – он укрылся в Мории10. Это было, вероятно, осенью того года; после этого все следы его были утеряны.

Что было с Горлумом потом, точно сказать, конечно, нельзя. Он был вполне привычен к жизни в таких условиях, хотя и ценою суровейших лишений; но его постоянно могли обнаружить слуги Саурона, рыскавшие по Мории11, особенно если учесть, что то ничтожное количество пищи, которое было ему необходимо, приходилось воровать с огромным риском. Несомненно, он собирался лишь тайно пробраться через Морию на запад, чтобы как можно скорее самому найти Шир; но заблудился и смог выбраться только очень нескоро. Поэтому кажется вполне вероятным то, что он вышел к Западным Вратам незадолго до того, как подошли Девятеро Путников. О секрете Врат он, конечно же, ничего не знал. Врата представлялись ему огромными и незыблемыми; и хотя у них не было ни замка, ни засова, и они открывались наружу простым толчком, он не обнаружил этого. В любом случае, теперь он находился слишком далеко от любых источников пропитания, ибо орки обитали большей частью в Восточной Мории, ослаб и отчаялся так, что даже если бы он знал все о Вратах, ему не удалось бы их открыть12. Так что Горлуму очень повезло, что Девятеро Путников появились именно в тот момент.»

История о появлении Черных Всадников в Изенгарде в сентябре 3018 года и последующем пленении ими Грúмы Червослова, рассказанная в "A" и "B", значительно изменена в версии "C", которая подхватывает рассказ лишь на моменте их возвращения на юг за Лимлайт. В "A" и "B" после бегства Гэндальфа из Ортанка прошло два дня, прежде чем Назгŷлы прибыли в Изенгард; Саруман говорит им, что Гэндальфа у него нет, и отрицает свое знание о Шире13, но его выдает Грúма, которого Назгŷлы схватили на следующий же день, когда тот спешил в Изенгард с известием о появлении Гэндальфа в Эдорасе. В отличие от этого, в "C" Назгŷлы подъезжают к Вратам Изенгарда, когда Гэндальф еще сидит в башне. В этом отрывке Саруман, охваченный отчаянием и страхом, ощутив весь ужас служения Мордору, внезапно решает сдаться Гэндальфу и попросить у него прощения и помощи. Выгадывая время у Врат, он выдает, что держит у себя Гэндальфа, и говорит, что сейчас пойдет и разузнает, что тому известно; если же это ему не удастся, он выдаст Гэндальфа Назгŷлам. Саруман спешит на вершину Ортанка – и видит, что Гэндальфа нет. На юге, против заходящей луны, он видит огромного Орла, летящего в сторону Эдораса.

Теперь дела Сарумана становятся совсем плохи. Если Гэндальф бежал, то возникает шанс, что Саурон не получит Кольца и будет побежден. В глубине души Саруман осознает великую силу и загадочную "удачливость", сопровождающую Гэндальфа. Но сейчас ему приходится в одиночку разбираться с Девятью. Настроение его меняется, и гордыня восстает от яростной зависти и злости, что Гэндальф бежал из неприступного Ортанка. Саруман возвращается к Вратам и лжет, говоря, что заставил Гэндальфа признаться во всем. Не подозревая, насколько глубоко Саурон проник в его мысли и душу14, Саруман умалчивает о том, что знал все это сам. «"Я," – сказал он торжественно, – "лично сообщу все владыке Барад-Дŷра, с которым я на расстоянии переговариваюсь о важных делах, касающихся нас с ним. Все, что нужно знать вам о деле, вам порученном – это где лежит страна Шир. Она, по словам Митрандира, находится к северо-западу отсюда на расстоянии шестисот с лишним миль, на границе приморской страны эльфов."» К своему удовольствию Саруман видит, что даже Король-Чародей не усомнился в его словах. «"Вы должны пересечь Изен через Броды, а затем, обогнув Горы, выйти к Тарбаду на Сизреке. Поспешайте, а я сообщу вашему Хозяину, что вы отправились туда."»

Эта хитрая речь убедила на время даже Короля-Чародея в том, что Саруман – верный союзник, находящийся в высоком доверии у Саурона. Всадники тотчас же отбыли от Врат и спешно поскакали к Изенским Бродам. За ними Саруман выслал волков и орков, тщетно преследуя Гэндальфа; но были у него при этом и другие цели – показать Назгŷлам свою силу, а также, может быть, не дать им задержаться поблизости; кроме того, в своей злобе он хотел нанести хоть какой-нибудь урон Рохану и увеличить страх, который его посланник Червослов возводил в сердце Тéодена. Червослов недавно был в Изенгарде и теперь возвращался в Эдорас; среди преследователей некоторые несли донесения ему.

Избавившись от Всадников, Саруман вернулся в Ортанк и погрузился в тяжелые и страшные раздумья. Похоже, он решил подождать и все еще надеялся овладеть Кольцом сам. Он решил еще, что указание пути в Шир скорее задержит Всадников, чем поможет им, потому что знал о страже Следопытов и, зная о словах пророчества, услышанных во сне Боромиром, и о его поручении, думал также, что Кольцо уже ушло и находится на пути в Раздол. Наконец, он собрал и выслал в Эриадор всех лазутчиков, птиц и своих слуг, каких только смог собрать.

В этой версии, таким образом, пленение Грúмы Призраками Кольца и предательство Грúмой Сарумана отсутствуют; ибо, разумеется, Гэндальф не успел бы добраться до Эдораса и попытаться предупредить Короля Тéодена, а Грúма, в свою очередь – отправиться в Изенгард и сообщить об этом Саруману, прежде, чем Всадники покинут Рохан15. Сведения о том, как Саруман обманул их, происходят от человека, которого Всадники схватили с картами Шира (стр. 341); и об этом человеке и о сношениях Сарумана с Широм рассказывается более подробно.

«Когда Черные Всадники были уже далеко в Энедвайmе и подходили к Тарбаду, они заполучили то, что оказалось для них величайшим подарком судьбы, а для Сарумана – гибельным16, и смертельно опасным для Фродо.

Саруман давно уже интересовался Широм – потому что Широм интересовался Гэндальф, а Саруман следил за ним; и потому также, что, подражая, опять же, тайно, Гэндальфу, Саруман пристрастился к "полуросликовскому листу" и должен был пополнять свои запасы; но в гордыне своей, высмеяв однажды Гэндальфа за склонность к этому зелью, он держал это в глубочайшей тайне. Позже добавились и другие мотивы. Саруману нравилось распространять свою власть, тем более в вотчине Гэндальфа, а он обнаружил, что деньги, тратящиеся на закупку "листа", дают ему власть и развращают некоторых хоббитов, особенно Толстобрюхлов, владевших множеством плантаций, а также Лякошель-Бэггинсов17. К тому же Саруман начал убеждаться, что Шир в мыслях Гэндальфа каким-то образом связан с Кольцом. Зачем вокруг него выставлена такая сильная стража? Поэтому он стал собирать подробные сведения о Шире, его главных людях и кланах, его дорогах и прочем. В самом Шире он использовал для этого хоббитов, нанимаемых Толстобрюхлами и Лякошель-Бэггинсами, собственными же его слугами были люди дунлендских кровей. Когда Гэндальф отказался сотрудничать с Саруманом, тот удвоил свои усилия. Следопыты подозревали неладное, но не запрещали проход слугам Сарумана – потому что Гэндальф не мог предупредить их, а когда он отправлялся в Изенгард, Саруман еще считался союзником.

Какое-то время спустя один из самых доверенных слуг Сарумана – головорез, изгнанный из Дунленда, где многие говорили, что в его жилах течет и орочья кровь – прибыл от границ Шира, где закупал "лист" и другие припасы. Саруман начинал готовить Изенгард к войне. Теперь этот человек возвращался обратно, чтобы продолжить дела и подыскать подводы для перевозки множества товаров до конца осени18. У него также был приказ проникнуть, если удастся, в Шир и узнать, не уходил ли оттуда недавно кто-нибудь из видных жителей. С собой у него были карты, списки имен и записки о Шире.

Этот дунлендинг и был схвачен несколькими Черными Всадниками на подходе к Тарбадской Переправе. Напуганного до предела, его передали Королю-Чародею и подвергли допросу. Предав Сарумана, он спас свою жизнь. Так Королю-Чародею стало известно, что Саруман все это время был прекрасно осведомлен о том, где находится Шир, и много знал о нем того, что мог и должен был рассказать слугам Саурона, если бы был верным союзником. Король-Чародей также получил много других сведений, в том числе и о том единственном имени, которое было ему нужно: о Бэггинсе. Именно по этой причине Хоббитон был назначен одним из мест, куда следовало немедленно отправиться и все разузнать.

Теперь Король-Чародей представлял себе положение вещей лучше. Кое-что об этой стране он знал с тех давних пор, когда воевал с Дýнэдайном, особенно о Тирне Гортад Кардолана, ныне Могильниках, куда он сам наслал тамошнюю нечисть19. Видя, что хозяин этого человека предполагает какое-то движение из Шира в Раздол, он понял, что и Брей, местонахождение которого было ему известно, становится важным местом, по крайней мере, для сбора сведений20. Поэтому он навел на дунлендинга Тень Ужаса и послал его в Брей уже от себя. Это и был тот косоглазый южанин в Трактире21.

В версии "B" замечается, что Черный Воевода не знал, в Шире ли еще Кольцо; это ему предстояло узнать. Шир был слишком велик для такого жестокого налета, как тот, что был совершен на струсов; придется использовать столько скрытности и придержать столько ужаса, сколько окажется возможным, да еще и сторожить восточные границы. Поэтому Черный Воевода отправил нескольких Всадников с приказом рассеяться и прочесать Шир; из них Хамŷл (см. прим. 1) должен был найти Хоббитон, где, согласно бумагам Сарумана, жил "Бэггинс". Сам же Черный Воевода устроил стоянку в Андрате, где Зеленый Путь проходил в лощине между Могильниками и Южным Пригорьем22; и оттуда несколько Всадников были посланы стеречь и следить за восточными границами, а сам Черный Воевода побывал в Могильниках. В заметках о перемещениях Черных Всадников в это время говорится, что Черный Воевода пробыл там несколько дней, разбудив в Вековечном Лесу и в Могильниках умертвий, и все злые силы, враждебные эльфам и людям, были начеку.

(iii) По поводу Гэндальфа, Сарумана и Шира

Еще одна папка с бумагами того же периода состоит из большого количества неоконченных рассказов о былых сношениях Сарумана с Широм, особенно по поводу "полуросликовского листа", каковой предмет соотносится с "косоглазым южанином" (см. стр. 347-8). Нижеследующий текст – одна версия из многих, которая, будучи короче других, находится в более законченном состоянии.

«Саруман вскоре стал завидовать Гэндальфу, и соперничество это в конце концов превратилось у него в ненависть, которая делалась тем глубже, чем лучше она скрывалась, и тем горше, что Саруман знал в душе, что Серый Странник обладает большей силой и большим влиянием на жителей Средиземья, хотя и скрывает свою силу и не жаждет снискать ни страха, ни почета. Саруман не уважал Гэндальфа, но начал постепенно страшиться, никогда не зная, насколько тот проникает в его душу, и беспокоиться из-за его молчания еще больше, чем из-за его слов. Поэтому прилюдно он обращался к Гэндальфу с меньшим почтением, чем другие Мудрые, и всегда готов был прекословить ему или сводить его замыслы на нет; а втайне он отмечал и обдумывал все, что тот говорил, следя, насколько это ему удавалось, за всеми его движениями.

Так Саруман стал задумываться о полуросликах и Шире, которых иначе счел бы недостойными своего внимания. Сперва он не думал, что интерес его соперника к этому народу как-то связан с великими делами Совета, и менее всего – с Кольцами Власти. Ибо поначалу таких связей и не было, а интерес этот был вызван лишь любовью Гэндальфа к Малому Народцу, если только в сердце его не было какого-то глубокого предчувствия, недоступного его пробуждающейся мысли. Много лет Гэндальф открыто навещал Шир и разговаривал там со всеми, кто был охоч до разговоров; а Саруман насмехался над этим, как над россказнями старого бродяги, но все брал себе на заметку.

Видя, что Гэндальф считает Шир стоящим путешествия, Саруман поездил туда сам – но переодевшись и в полной тайне – пока не изучил и не отметил все его дороги и земли и не решил, что узнал о Шире все, что стоило узнать. Когда же он стал думать, что не мудро и неудобно ездить туда самому, у него остались лазутчики и слуги, которые бывали там или приглядывали за ширскими границами.

Ибо у Сарумана остались подозрения. Сам он пал так низко, что стал считать, будто все в Совете замышляют тайные козни с целью собственного возвышения, и об этом рано или поздно должны засвидетельствовать их дела. Поэтому, когда много спустя Саруман услышал что-то о том, что полурослик нашел Кольцо Горлума, он мог подумать только, что Гэндальф знал об этом все время; и Саруман немало сокрушался по этому поводу, потому что все, относящееся к Кольцам, он считал своей собственной вотчиной. То, что недоверие Гэндальфа к нему было обоснованным и справедливым, нисколько не уменьшало его злости.

Но скрытность и слежка Сарумана поначалу не имели никакого злого умысла, а были лишь безумным порождением гордыни. Мелочи, считавшиеся не стоящими внимания, могут в итоге оказаться делами великой важности. Саруман пренебрежительно фыркал по поводу пристрастия Гэндальфа к растению, которое тот называл "трубочной травой"iii – и за которую, говаривал Гэндальф, уже стоит поблагодарить Малый Народец – но сам в уединении попробовал ее и вскоре начал употреблять; и по этой причине Шир остался для него важным. Но Саруман очень боялся, что все раскроется, его же насмешка обернется против него, и над его подражанием Гэндальфу станут смеяться, презирая его за то, что он делал это тайно. Вот какова была причина великой скрытности во всех сношениях Сарумана с Широм в самом начале, когда ни тени подозрения еще не возникало, и Шир почти не охранялся, а был открыт для всех. По этой-то причине Саруман больше не бывал там лично; он узнал, что остроглазые полурослики видели его, и иные из них, увидев старика в сером или светло-буром одеянии, пробирающегося лесами или проходившего мимо них в сумерках, принимали его за Гэндальфа.

После этого Саруман не появлялся в Шире, опасаясь, что эти рассказы разойдутся и дойдут, быть может, до ушей самого Гэндальфа. Гэндальф же знал об этих путешествиях, он догадался, кто это был, и немало смеялся, решив, что это самая безвредная из Сарумановых тайн; но никому ничего не сказал, потому что никогда не хотел никого пристыдить. Однако ему стало легче, когда путешествия Сарумана прекратились; он уже не доверял ему, хотя мог еще только предвидеть, что придет время, когда Саруманово знание Шира окажется опасным и сослужит великую службу Врагу, подведя его к победе на расстояние вытянутой руки.»

В другой версии есть описание случая, когда Саруман открыто издевался над пристрастием Гэндальфа к "трубочному зелью".

«Из-за неприязни и страха Саруман позже стал избегать Гэндальфа, и они редко встречались, кроме как на собраниях Белого Совета. О "полуросликовском листе" речь впервые зашла на большом Совете, состоявшемся в 2851 году, и там он был упомянут как забавный курьез, хотя потом об этом вспоминали совсем по-другому. Совет собрался в Раздоле, и Гэндальф сидел в углу молча, но то и дело затягиваясь своей трубкой – чего он раньше никогда не делал в такой обстановке – пока Саруман возражал на его речь и убеждал, что, вопреки совету Гэндальфа, трогать Дол-Гулдур пока не следует.

И молчание, и дым, казалось, сильно раздражали Сарумана, и перед тем, как Совет разошелся, он обратился к Гэндальфу:

– Несколько странно мне, Митрандир, что, когда обсуждаются важные дела и ведется серьезная беседа, ты играешься с огнем и дымом!

Гэндальф же рассмеялся и ответил:

– Ты не удивлялся бы, если бы сам попробовал это растение. Ты обнаружил бы, что, выдыхая дым, ты очищаешь свой ум от теней. К тому же, оно дает терпение выслушать неправого и не сердиться. Но это не моя игрушка. Это умение Малого Народца на Западе: веселый и достойный народ, хотя в твоих высоких помыслах он, возможно, занимает небольшое место.

Саруман обиделся на этот ответ, ибо не терпел насмешки, даже добродушной, и холодно сказал:

– Ты, Владыка Митрандир, по своему обыкновению, шутишь. Мне хорошо известно, что ты стал любознательным исследователем всего малого: малых трав, всяких пустяковин и мелкого народца. Свое время ты волен тратить, как пожелаешь, если тебе не находится более стоящих дел; и дружить ты можешь с кем хочешь. Но мне кажется, что дни слишком мрачны для россказней побродяг, и у меня нет времени на мужицкие забавы.

Гэндальф не рассмеялся на этот раз; и не ответил, но, пристально глядя в глаза Саруману, он затянулся и выпустил из своей трубки одно большое кольцо и множество колечек поменьше. Затем он поднял руку, словно чтобы схватить их, и кольца исчезли. С этим Гэндальф встал и ничего больше не сказал Саруману; Саруман же еще долго стоял, помрачнев от неудовольствия и подозрений.»

Эта история повторяется еще в полудюжине других рукописей, и в одной из них говорится, что Саруман не мог понять,

«правильно ли он истолковал смысл игры Гэндальфа с колечками дыма – не означало ли это связи между полуросликами и важнейшими делами, касающимися Колец Власти, каким бы невероятным это ни казалось; и он недоумевал, как это столь великий деятель может возиться с таким народом, как полурослики, лишь ради их собственного блага.»

В другой рукописи – во вставке – смысл ответа Гэндальфа объясняется:

«Вполне возможно, хотя и маловероятно, что оскорбленный Гэндальф выбрал именно такой способ сказать Саруману о своем подозрении, что желание обладать Кольцами начало вторгаться в его помыслы и труды по изучению Колец; и предупредить, что Кольца его обманут. Ибо Гэндальф, бесспорно, еще не мог думать, что полурослики, а уж тем более их зелье, как-то связаны с Кольцами23. Если бы такие мысли у него были, он наверняка не сделал бы того, что сделал. Но позже, когда полурослики действительно оказались вовлеченными в это величайшее дело, Саруман мог думать только, что Гэндальф знал или предвидел это и скрыл свое знание от него и от Совета – по той единственной причине, которая только и могла придти в голову Саруману: чтобы овладеть Кольцами и обставить его.»

В Повести Лет запись под годом 2851 упоминает о созыве в том году Белого Совета, на котором Гэндальф предлагал ударить по Дол-Гулдуру, но Саруман воспрепятствовал этому; и сноска к записи гласит: «Впоследствии стало ясно, что Саруман тогда начал стремиться заполучить Единое Кольцо себе и надеялся, что оно вскоре объявится само, начав искать своего хозяина, если только Саурона на время оставить в покое.» Дальнейшая история показала, что на том Совете 2851 года Гэндальф подозревал Сарумана именно в этом; хотя отец позже пояснял, что из рассказа Гэндальфа Совету Элронда о встрече с Радагастом следует, что он не был полностью уверен в предательстве Сарумана – или в его желании самолично завладеть Кольцом – пока в Ортанке сам не попал в заточение.