На следующий день после этого печального события Михаул МакМурраху4, фермер с маленького хутора неподалеку, пришел в сосновый лес, нахмурив лоб. У двери маленького домика он сказал:
– Господь со всеми, кто здесь, – и вошел внутрь.
Философ вынул трубку изо рта:
– Господь с тобой, – сказал он и вернул трубку на место.
Михаул МакМурраху обвел пальцем комнату:
– А где другой? – спросил он.
– А!.. – сказал Философ.
– Он, должно быть, вышел?
– Должно быть, – сказал Философ без выражения.
– Ну, да не важно, – сказал гость, – потому что у вас у самого мудрости столько, что впору открывать лавку. Я пришел сегодня по той причине, что хотел спросить вашего почтенного совета насчет стиральной доски моей жены. Она у нее всего пару лет, и последний раз она пользовалась ею, когда стирала мою воскресную рубашку и свою черную юбку с такими красными штучками на ней – знаете?
– Никоим образом, – ответил Философ.
– Ну, и ладно; в общем, доска пропала, и моя жена говорит, что или ее взяли эльфы, или Бесси Хэнниган – знаете Бесси Хэнниган? У нее усы, как у козы, и хромая нога...
– Никоим образом, – ответил Философ.
– Все равно, – сказал Михаул МакМурраху. – Она доски не брала, потому что моя жена поймала ее вчера и два часа заговаривала ей зубы, а я тем временем обшарил все углы в ее доме – доски там не было.
– И не могло быть, – сказал Философ.
– Может быть, тогда ваша честь расскажет, где она?
– Может быть, – сказал Философ. – Ты слушаешь?
– Слушаю, – сказал Михаул МакМурраху.
Философ придвинул свой стул поближе к гостю, так что они соприкоснулись коленками. Он оперся ладонями на колени Михаула МакМурраху:
– Стирка и мытье – обычай экстраординарный, – сказал он. – Нас обмывают по приходе в этот мир и по уходе из него, и от первого мытья нам нет никакого удовольствия, а от последнего – никакой пользы.
– Ваша правда, сэр, – сказал Михаул МакМурраху.
– Многие люди считают, что всеми обмываниями помимо этих двух мы обязаны одной лишь привычке. Тогда как привычка есть постоянство действия – это самая отвратительная вещь, и от нее очень трудно избавиться. Поговорка скажется там, где смолчит писание, и безумства наших праотцов для нас важнее, чем процветание нашего потомства.
– Против этого я ни слова не скажу, сэр, – сказал Михаул МакМурраху.
– Кошки – философический и вдумчивый народ, и они не признают полезности ни в воде, ни в мыле, однако же считаются чистоплотными. Из каждого правила есть исключения, и я знавал некогда кота, который обожал воду и купался каждый день: он был невероятной скотиной и в конце концов сдох от вертячки. Дети почти так же мудры, как кошки. Истинно, что они используют воду многими способами – например, чтобы погубить скатерть или фартук; а также я наблюдал, как они смазывают лестницу мылом, выказывая при этом глубокое знание свойств этого вещества.
– И вправду, почему бы и нет? – сказал Михаул МакМурраху. – У вас не найдется спички, сэр?
– Никоим образом, – сказал Философ. – Опять же, воробьи – весьма бойкий и рассудительный народ. Они пользуются водой для утоления жажды, но когда они грязны, они принимают пылевые ванны и тотчас очищаются. Безусловно, птиц можно часто увидеть в воде, но они ловят там рыбу, а не моются. Я привык считать рыб грязным, скользким и неумным народом – оттого, что они столько времени проводят в воде; и неоднократно было замечено, что будучи извлеченными из этой стихии, они сейчас же задыхаются от невероятной радости, избавившись от столь длительного мытья.
– Это я видел сам, – сказал Михаул. – А вы, сэр, слыхали о рыбе, которую Подин МакЛохлин поймал в каску полицейского?
– Никоим образом, – сказал Философ. – Первый умывшийся, вероятно, был человеком, искавшим дешевой популярности. Любой глупец может вымыться, но каждый мудрец знает, что это – ненужная работа, потому что природа очень скоро вернет его к естественной и здоровой грязи. Поэтому следует искать не способа очиститься, а способа стяжать более редкую и отличную грязь, и тогда, возможно, собранные слои материи смогут путем обычного геологического спрессовывания соединиться с человеческим покровом и сделать одежду ненужной...
– Я про стиральную доску, – сказал Михаул. – Я как раз собирался сказать...
– Не имеет значения, – сказал Философ. – В некоторых случаях я признаю необходимость воды. В качестве того, по чему плавают корабли, она практически незаменима – как ты понимаешь, не то, чтобы я вполне одобрял корабли: они разносят и укореняют на века международное любопытство и мелких паразитов разных широт. Как стихия, которой гасится огонь, заваривается чай, или по которой можно кататься зимой, она полезна, но в жестяном корыте она приобретает отталкивающий и недостойный характер. Теперь что касается твоей стиральной доски.
– Желаю вам удачи, ваша честь, – сказал Михаул.
– Твоя жена говорит, что она либо у эльфов, либо у женщины с козьей ногой.
– Усами, – поправил Михаул.
– Хромыми? – поинтересовался Философ с усмешкой.
– Будь по-вашему, сэр; я уже и сам не уверен, при чем там она.
– Ты говоришь, что эта нездоровая женщина не брала стиральную доску твоей жены. Следовательно, остается предположить, что ее забрали эльфы.
– Похоже на то, – сказал Михаул.
– По соседству с нами живут шесть кланов эльфов; но метод исключения, который приспособил мир к земному шару, муравья к его окружению и человека к господству над позвоночными, не подведет и на этот раз.
– Видели ли вы, как в этом году расплодились осы? – спросил Михаул; – Честное слово, просто сесть невозможно, как тут же все штаны...
– Никоим образом, – сказал Философ. – Выставил ли ты в прошлую среду на крыльцо блюдце с молоком?
– Выставил.
– Снимаешь ли ты шляпу, когда встречаешь пыльный смерчик?
– Не забываю, – ответил Михаул.
– Не срубил ли ты в последнее время тернового куста?
– Скорее я выколол бы себе глаз, – ответил Михаул, – и ходил бы одноглазый, как осел Лоркана О'Нуалайна: честное слово! Вы не видели его осла, сэр? Он...
– Никоим образом, – сказал Философ. – Не убивал ли ты малиновки?
– Никогда, – ответил Михаул. – Ёлки-палки! – спохватился вдруг он. – Мой старый шелудивый кот вчера поймал на крыше птичку!
– Ага! – воскликнул Философ, придвигаясь, если это было возможно, еще ближе к своему клиенту, – вот оно! Твою стиральную доску взяли лепреканы Горта-на-Клока-Мора5. Иди скорее на Горт. Там на юго-восточном краю поля есть дерево, а под ним – нора. Поищи в той норе.
– Так я и сделаю, – сказал Михаул. – А вы не...
– Никоим образом, – сказал Философ.
И Михаул МакМурраху пошел и сделал так, как ему было сказано, и под деревом на Горте-на-Клока-Мора он нашел золотой горшок.
– Да в нем – силища стиральных досок! – сказал он.
Через это-то происшествие слава Философа стала еще больше, чем до того, а еще по этой причине произошли многие другие события, о которых вы узнаете в свое время.