Последняя неделя разговоров началась в Нью-Йорке с демонстрации 25 000 евреев и друзей Израиля, многие из которых были одеты в бело-голубые израильские костюмы. В отправной точке демонстрации на Риверсайд-драйв произошло столкновение с группой арабов, несших портрет президента Насера. Там оказался репортер New York Times:
"Арабы снимали с себя обувь и кидали ее в евреев. Евреи кидали в арабов яйца и помидоры. Оскорбления неслись с обеих сторон...
Еврейские дети, ехавшие на автобусах на демонстрацию, плевали в арабов из окон."
Пока в Нью-Йорке уличное движение было блокировано демонстрацией, в Вашингтоне началась сумятица. Основной вопрос звучал так: "Насколько далеко Америка обещала зайти, чтобы сохранить залив Акаба открытым во время пост-Суэцких переговоров в 1957-ом?"
Два наиболее информированных репортера в Вашингтоне – Луис Херон [Louis Heron] из The Times и Джеймс Рестон [James Reston] из New York Times – понимали важность этого вопроса.
Херон осветил его, представив себе содержание срочных телефонных переговоров, происходивших между госдепартаментом и генералом Эйзенхауэром, бывшим президентом США, находившимся на своей ферме в Геттисберге:
"Эбан, министр иностранных дел Израиля, прибыл с заявлением, что существует секретное обязательство США, гарантирующее свободный проход через Тиранский пролив в Акабу. Оно должно быть секретным хотя бы потому, что в папках госдепартамента и в Белом Доме о нем ничего нет.
Даллес, очевидно, принял это обязательство, чтобы убедить израильтян отступить с Синая и особенно из Шарм-аш-Шейха. Да, конечно, безусловно, этот генерал не хранит копии всего, что написал когда-либо госсекретарь, но Эбан заявляет, что он написал личное письмо Бен-Гуриону.
Он говорит, что генерал поблагодарил Бен-Гуриона за принятие соглашения и упирал на американские обязательства. Нет, речь не идет о том, чтобы отречься от обязательств; но мы хотим знать, что именно мы обязались сделать."
Джеймс Рестон сделал следующий шаг:
"В своем заявлении об арабо-израильском кризисе на следующий день президент Джонсон сказал, что он следует политике, которой придерживались все президенты, начиная с Трумэна. Это в целом верно, но существует одно важное отличие.
В 1957 г., когда Египет снова объявил своим суверенным правом не пропускать суда через уский Тиранский пролив, президент Эйзенхауэр не только настаивал на том, что это противоправно, но и взялся отстоять свою точку зрения, послав американские корабли через пролив и пообещав защитить их, если понадобится.
Президент Джонсон, однако, еще не зашел так далеко... Джонсон утверждает те же принципы, что и Эйзенхауэр, но не следует им с той же решимостью действовать, если понадобится, в одностороннем порядке..."
Свобода судоходства в заливе Акаба была центром повестки дня, когда в середине недели Палата Общин собралась и посвятила свои первые дебаты Ближнему Востоку. Однако премьер-министр Вильсон попал в заголовки следующего дня с фундаментальной декларацией; она выглядела так:
Мистер Джордж Браун открыл дебаты:
"Мы не намереваемся, используя просторечное выражение, "потопить" Насера, что однажды неумно пытались сделать некоторые члены Палаты. Но мы также не готовы и согласиться с его правом потопить другую ближневосточную страну с риском втянуть всех нас в войну...
Я должен еще раз подчеркнуть, что отвод Сил Безопасности ООН в момент, когда они наиболее необходимы, был одним из самых серьезных аспектов всего этого дела.
Центральным вопросом всего кризиса явно представляется залив Акаба. Самой острой проблемой является свобода судоходства в этом заливе. Поэтому мы состоим в самом тесном контакте с другими морскими державами, которые разделяют с нами жизненно важный интерес свободы судоходства.
Сейчас мы обсуждаем с ними, что мы и они можем сделать, чтобы утвердить это право и обеспечить его всеобщее признание. Лорд Карадон [Caradon] уже заявил публично о нашей позиции на Совете Безопасности ООН. Но мы не можем быть уверенными, что Совет Безопасности сможет согласиться с четким и недвусмысленным заявлением нашей позиции, как мы и другие видим ее.
Поэтому мы решили посовещаться с другими странами, настроенными так же, как мы, о выпуске отчетливой декларации международного морского сообщества о том, что залив Акаба является международным водным путем, по которому имеют право проходить суда всех стран."
Следующим выступил Эдвард Хит, лидер от оппозиции:
"Мы обсуждали срочные вопросы свободы навигации, попытку задушить экономически маленькую страну и риск конфликта между арабами и евреями. Сущесвуют, однако два более важных фундаментальных вопроса, на которые нужно дать ответ:
Первый - вопрос о том, не выльется ли это в попытку стереть Израиль с лица земли раз и навсегда. Несомненно, что ООН, признавшая некогда Израиль, и державы, которые помогали создать Израиль, навряд ли могут позволить, чтобы маленькое независимое государство было уничтожено соседями.
Во-вторых, вопрос, не является ли это попыткой расширить советское влияние на весь Ближний Восток, до южной оконечности Аравийского полуострова."
Лидер либералов Джереми Торп [Jeremy Thorpe]:
Главный Раввин Великобритании, доктор Иммануэль Якобовиц, 30 мая на митинге сказал, что молодые евреи должны быть готовы сражаться за Израиль, а остальные должны пожертвовать взнос в пользу Израиля. "Мы должны быть уверены," – сказал он, – "что ни один еврей в мире не пренебрежет этим долгом." Это заставило Бернарда Левина написать личный ответ, приведенный частично здесь:
"Моя фамилия Левин; я происхожу из старинного еврейского рода. То, что это делает меня евреем во всех смыслах, имеющих для меня значения, я готов обсудить в другой раз.
Я не принадлежу к иудейской религии. Я безусловно не разделяю концепцию отдельной еврейской расы, рожденную нацистами, и я не верю в существование "еврейского характера", помимо того, что можно счесть следствием среды обитания и преследований.
В то же время я готов в интересах дискуссии согласиться с тем – это аргумент раввина, а не мой – что я – один из тех, к кому он обращался, когда заявил, что "...не должно остаться ни одного еврея в мире, пренебрегающего этим долгом".
Каков же мой долг перед Израилем? Ответ заключается в том, что никакого долга у меня нет, я не чувствую его и не приму никаких долговых обязательств. Мой долг, законный и душевный – перед страной, гражданином которой я являюсь, моей родиной – Великобританией.
И этот долг неразделим.
Любая война, на которую я отправлюсь воевать – до сих пор мне не приходилось воевать – будет война в защиту моей собственной страны. Любые налоги и взносы, которые я уплачу, я уплачу своей собственной стране. Любую работу, которую я буду когда-либо делать, я буду делать в своей собственной стране.
"Если они захотят," – сказал Верховный Раввин, – "мы будем в их распоряжении." Что до меня, то я не признаю подобных распоряжений."
На следующий день, 1 июня, газеты опубликовали обзоры дебатов:
The Times:
Daily Mail:
"Мистер Хит отметил во вчерашних дебатах жизненно важный момент нынешнего ближневосточного кризиса. Этот кризис потенциально намного опаснее всех конфронтаций между Востоком и Западом, таких, как Берлин, Куба и Вьетнам, случавшихся до сих пор.
Сверхдержавы теперь соотнесли себя со сторонами в диспуте, не имея никакого контроля над тем, как ведут себя их подопечные или какие действия предпримут. Россия и Америка могут оказаться невольно втянутыми в чужой конфликт из-за резкого решения, принятого в запале в Каире или в Тель-Авиве."
Daily Express:
Daily Telegraph, однако, хотел действий:
1 июня пришел черед Палаты Лордов. В фокусе внимания оказался человек, прошедший через множество кризисов в прошлом – лорд Эйвон. Выслушать его из Палаты Общин пришли Квинтин Хогг [Quintin Hogg], Дункан Сэндис [Duncan Sandys], Найджел Берч [Nigel Birch], Сельвин Ллойд [Selwyn Lloyd] и многие другие; Филип Говард [Philip Howard] из The Times, писал, что это было похоже на встречу старых друзей – "в любой момент кто-нибудь мог начать "уж сорок лет, как разлучились те, кто сегодня вместе пел"."
В выступлении лорд Эйвон вернулся на тридцать лет назад:
"Лорд Челфонт [Chalfont] упомянул о вопросе, который также весьма занимает меня в нынешнем кризисе: ядерный аспект. Я думаю, что предупреждение это полностью оправдано: это предупреждение всем нам.
История либо повторяется, либо не повторяется.
Я скажу прямо: мне кажется, что я попал не на десять лет назад, а скорее в тридцатые года; и если мы поступим с Израилем так, как мы поступили в тридцатых по отношению к Чехословакии, мы получим за это все, чего заслуживаем. И то, что мы получим – это та самая ядерная угроза, о которой говорил лорд Челфонт.
Поэтому, одобряя каждое сказанное им слово по этому поводу, я считаю также, что это – предупреждение всем нам... мы должны не только установить справедливое решение проблемы, но и сыграть до конца свою роль в том, чтобы эта справедливость была восстановлена.
Для меня лично наиболее трагическая черта всего этого дела – это декларация, попытка сделать которую была предпринята – объявить священной войной стремление уничтожить несчастный народ Израиля, который только в наши дни вынес больше, чем любой другой народ на земле.
Это также весьма мрачное замечание о современных методах пропаганды и их власти, методов, которые не остановятся ни перед чем. Ужасно то, что желание вырезать целый народ и призывы по радио к геноциду могут считаться богоугодным делом. Но это происходит, это происходит сейчас, когда мы сидим в этой Палате."
В Нью-Йорке Совет Безопасности заседал два или три раза, но откладывался без результатов; эти дискуссии были настолько негативными, что Алистер Кук, один из лучших специалистов по ООН, написал в Guardian:
И наконец из Бонна пришел один из самых ироничных отзывов; в Guardian: