Sean-nós буквально означает "старый стиль". В контексте традиции это название часто применяется к пению по-ирландски, распространенному в Гэльтахти – ирландскоязычных территориях запада Ирландии. С этим термином связаны определенные трудности. Был ли он изобретен Гэльской Лигой для обозначения музыкальной параллели "языка, не понятного чужеземцу", или же это самородное выражение – вопрос открытый. Безусловно, маловероятно, что люди, чей родной язык – ирландский, стали бы так называть свою манеру пения. Опять же, существуют четкие различия (и, разумеется, сходства) между манерой пения, принятой в Гэльтахте Донегола, и манерой пения, принятой в Кули, Мюнстер; являются ли они обе эти манеры sean-nós? К вящей иронии, большей частью то, что и как поют в Ирландии, и то пение, которое пропагандируют как Гэльская Лига, так и Фейшенна Хьоль (музыкальные фестивали) – это не то, что обычно понимается под sean-nós, и оно вовсе не подпадает ни под какое представление о "традиционности". Однако слово "sean-nós" стало своего рода паролем, и многие гэльгьори (энтузиасты ирландского языка) доходят до очевидно абсурдного заключения, что никакой музыкант не может считаться традиционным музыкантом, если он не владеет sean-nós; другие же занимают противоположную позицию: все, что поется по-ирладски, является ирландским – и, следовательно, традиционным.
Оба эти мнения игнорируют тот факт, что, к добру или к худу, но языком подавляющего большинства традиционных певцов в Ирландии стал английский, и что пение на обоих языках имеет много общих черт. Далее, многие поклонники sean-nós'ской школы мысли будут удивлены, обнаружив, что Джозеф Тэйлор, которого Перси Грэйнджер записывал в начале века в Линкольншире, использовал вокальные техники, которые показались бы знакомыми певцу из Коннемары.
Несмотря на свою неадекватность, термин "sean-nós" может оказаться полезным, если обозначать им те характеристики, которые отличают традиционное пение от классического. (Некоторые академики предпочитают термин "народное [folk] пение" пению "традиционному". Однако в Ирландии "народный певец" обычно означает исполнител в стиле Wolfe Tones или братьев Клэнси.) Насколько я понимаю, ирландское традиционное пение заключает в себе несколько различных идиом; однако любое ирландское традиционное пение можно противопоставить пению на основе европейской классчиеской платформы.
Традиционные певцы, к примеру, не иллюстрируют эмоциональное содержание песни драматическими эффектами: возведенные к небу глаза, жесты рук, улыбки и нахмуренные брови неприемлемы, равно как и использование крещендо и диминуэндо. Из-за этого многие обозреватели назвали традиционное пение "безразличным"; возможно, термин "приземленное" приемлем более, ведь традиционный певец тоже выражает себя, и даже очень лично и откровенно, поскольку исполнение принадлежит ему одному; все согласятся с тем, что это так. Другое дело, что измерения, в которых работает традиционный певец – совсем другие. Так называемый поставленный голос оперного певца окажется невыразительным для певца традиционного: его намеренная громкость и вибрато сведут на нет все тонкие эффекты, которыми пользуется последний. Пение покойного Тома Фаджинь Тома из Карны, гр. Коннемара – хороший тому пример. По классическим стандартам Том едва ли обладает голосом: на записи он звучит, как доверительный шепот; однако это – прекрасное и сложное пение, в котором легкая смена ритма, почти неощутимая пауза могут совершенно изменить представление о песне.
Уже было сказано, что эффект этой манеры пения возникает из мелодической декорации; однако, важно помнить, что традиционный певец не воспринимает орнамент или мелодическую вариацию как нечто концептуально отличное от самой мелодии. Песня – это то, как она поется; поскольку у нее нет абсолютной мелодии, каждый волен интерпретировать ее, как хочет; песня – это совокупность эффектов, которые могут быть задействованы в любое время.
Равным образом, и представление выглядит совсем по-другому. Традиционный певец обычно поет сидя; он может даже не повернуться лицом к слушателям. Если в момент, когда его попросили спеть, он держит в руке чашку чая или стакан, он может не поставить его. Это не означает, что представление – случайно; согласие спеть, например, может быть кульминацией очень сложно выстроенной серии просьб и отказов. Можно даже зайти дальше и сказать, что знание, когда (и что) спеть, является существенным элементом искусства певца. В конце концов, песня есть выражение того, что происходит в данный момент в компании. В критические эмоциональные моменты песни кто-то из слушателей может схватить певца за руку и начать ритмично размахивать ею; знание того, когда и как делать это, вероятно, само по себе является искусством.
Я присутствовал однажды на посиделках в Карне, гр. Голуэй, состоявшихся по поводу того, что один из местных жителей выиграл ежегодную Голуэйскую регату на рыболовном катере. Местом действия был один из этих огромных пластиковых пивных залов, что в последние годы выросли по всему западу Ирландии, как грибы. Помещение было забито до самых дверей. Разговаривали в основном по-ирландски; доносились также обрывки английской, американской, немецкой, голландской, даже шотландской речи; и в этом многоязыком столпотворении вдруг послышался девичий голос. Девушка сидела в уголке, посреди узкого кружка слушателей – островка напряженного внимания, забывшего об окружающем мире. Женщина взяла певицу за одну руку, мужчина за другую. Глаза певицы были закрыты; вокруг нее распространялась атмосфера транса, архаического ритуала, который был самым тесным образом связан с текущим моментом, с настоящим, со здесь и сейчас; и сама песня принадлежала текущему моменту:
Но для того, чтобы оценить всю глубину и цельность этой манеры пения, не обязательно присутствовать при исполнении лично; к счастью, некоторые превосходные примеры – хотя и никогда не достигающие идеала – сохранены на пластинках. Многие традиционные певцы, впрочем, записывались чаще случайно, чем намеренно, и подробное документирование этого сложного искусства еще предстоит.