Первой и самой мощной волной интервентов, оказавших литературное влияние на наших эльфов, были младшие божества классических поэтов. Вероятно, некоторые эльфы пришли к нам напрямую из римской мифологии, а не из классической литературы. Брауни и лары, в любом случае, представляются очень близкими друг другу, а Пак во многом, особенно внешне, очень похож на сатира.
Феи рыцарских романов впервые вошли в литературу из наших кельтских эльфов, а Грендель и его мать были первым литературным обращением к скандинавским ведьмам и чудовищам. После норманского завоевания миграция валлийцев в Бретонь понесла кельтскую традицию из Англии во Францию, пока не сплелась сплошная сверкающая паутина, и уже норманны понесли легенды Артуровского цикла на юг в Италию и на север в Шотландию.
Сказки, которые, по всей видимости, родились на наших Островах – это сказки о Дине О'Ши [Daoine O Sidhe], об эльфийских невестах и подменышах, о проказливых буках [bogey-beasts] и хобгоблинах-помощниках, а также об опасных духах рек и озер. Здесь же и маленькие эльфы ростом в несколько дюймов. В эпоху Возрождения классические нимфы и наяды, фавны и сатиры смешались с ними так, что в произведениях поэтов XVI и XVII вв. трудно отличить эльфов от нимф и русалок от сирен. Нимфы танцуют на еженощных балах, а сатиры подглядывают из кустов и обмениваются колкостями с эльфами. В народных книжках тех времен пересказываются классические сказки, и вместе с ними – местные истории, по поводу которых Херрик жаловался:
| The FARTING TANNER, and FAMILIAR KING; The DANCING FRIER, tatter'd in the bush; Those monstrous lies of little ROBIN RUSH. |
"Вонючий дубильщик", "Король-подручный", "Пляшущий монах", изодранный в кустах, – Все те чудовищные бредни из "Робина Раша". |
{[RH_TPWO], p. 153} Мы встречаем здесь Мальчика-с-Пальчик, Робина Славного Малого, пророчества Сивиллы, Мерлина и матушки Шиптон, вперемешку с классическими историями. Даже совершенно необразованные люди не могли не ознакомиться в какой-то мере с классическим знанием, и каждый школьник помнил что-нибудь из Овидия. В "Напрасных трудах любви" школьный учитель устраивает представление "Семи добродетелей"; играют же в этом представлении крестьяне. Сами Семь Добродетелей – отличный пример необычайного распространения классической, библейской и романической традиций, на которых основывалась литература того времени.
В 95-ом номере "The Tatler" (1709) Стиль описывает чтение своего крестника, который отверг "Басни" Эзопа, сочтя их неправдоподобными, и обратился к Приключениям Дона Белльяниса Греческого, Гая Уорвикского, Семи Победителей "и трудам других историков той эпохи". Сестра же его Бетти, которая, по словам своей матери, учится лучше, чем брат, "интересуется по большей части эльфами и духами; и иной зимнею ночью может так запугать служанок своими рассказами, что те боятся идти спать" {[RS_TLOIBE]}. Похоже, что эти эльфы и духи были отечественного происхождения, такие же, как те, о которых Реджинальду Скоту рассказывали служанки его бабушки.
Спустя всего несколько лет увлечения Бетти могли смениться эльфами другого рода, поскольку подошла вторая волна интервенции, полностью изменившая строй и характер детских волшебных сказок в Англии.
Эльфы вошли в моду при французском дворе лет на сто раньше, чем в Англии. Как малютки-эльфы Шекспира, Лилли и Дрейтона вышли в свет из деревни, так и французские эльфы были заимствованы у нянюшек и гувернанток, рассказывавших на ночь сказки детям благородного общества. Моду открыла графиня д'Ольнуа, чьи первые волшебные сказки были напечатаны в 1690 г. Английский перевод ее сказок был опубликован в 1707 г., и маленькая Бетти Стиля вполне могла прочесть их. Наиболее близки к народной традиции, однако, были истории сына Шарля Перро – Пьера Перро д'Арманкура, хорошо известного ученого и писателя {о приписывании авторства сыну, а не отцу см. [PM_ECB], p. 39}. Среди этих историй "Золушка", "Кот в сапогах", "Спящая красавица" и "Мальчик-с-пальчик" сразу завоевали сердца английских детей. И неудивительно – ведь они были рассказаны с тонким юмором, в отличие от всего прочего, что подавалось им. Хотя это и были пересказы детских сказок, они не были написаны для детей, и следовательно, не несли груз назидательности. Деталями и стилем "Сказки" Перро не похожи даже на народные сказки, хотя сюжеты их несомненно взяты из народной традиции. Вполне может быть, однако, что они ближе к своим оригиналам, чем можно себе представить, потому что и современные устные французские народные сказки отмечены этикетом, разительно отличающим их от наших отечественных. Те сказки, что пересказал Анри Пурра, могли быть несколько подкрашены {[HP_LTDC]}, но те, что опубликовал Поль де ля Рю {[PdlR_BBFFT]}, записаны дословно от крестьян, и хотя они более по-простонародному сжаты, чем сказки Перро, они все же сравнимы с ними по стилю.
В "Сказках" же мадам д'Ольнуа отчетливо ощущается атмосфера высшего света, и по мере того, как ее наследники разрабатывали эти темы в объемистой "Комнате Фей" {[CJdM_LCDF]}, эльфы делались все более утонченными, а сентиментальность и назидательность все шире разливались в их произведениях. Многие более сложные сказки остались непереведенными, но те, что были ближе всего к народным сказкам, сразу же завоевали сердца английских детей; и Перро ввел Фею-Крестную в Англию. Фея-Крестная была новым персонажем в Волшебной стране, но вскоре заняла главенствующее место.
Английские эльфы в самом деле имеют свой кодекс поведения, следования которому они требуют от смертных, встречая тех. Доброта, вежливость, открытость и честность необходимы для того, чтобы завоевать их расположение; они терпеть не могут скупердяев и нерях. Таковы качества, необходимые для общения между людьми и эльфами, и эти условия не были изобретены для назидательности. Верно, что эльфы считают себя чем-то вроде партнеров людей в деле увеличении плодородия земли – именно поэтому они терпеть не могут ханжества. Плодовитость и веселье дороги им. Важно также, имея дело с ними, говорить правду и держать свое слово, но – не принимая во внимание случай Элидора – это скорее не оттого, что они так благородны, но оттого, что они суть духи, и опасные; солгать черту, призраку или эльфу означает отдать себя в его власть, а лучше не отдаваться во власть даже самого хорошо расположенного к вам эльфа.
Во французских же сказках эльфы, похоже, сделали своей главной заботой поддержание людской морали. Например, в одной из сказок графини де Келюс есть история о принцессах, которых фея забирала в некое подобие пансиона, где каждой из них по окончании пребывания предлагалось выбрать дар – красоту, ум и т.п. Самая младшая из девушек, прежде чем сделать выбор, была отправлена в обзорную экскурсию, и в результате своих поисков попросила только спокойствия душевного {Перевод этой сказки включен в [AL_GFB] под названием "Дары феи"}. Феи здесь на самом деле – богини судьбы, в воле которых одарить не только такими мелочами, как кольца невидимости и бездонные кошельки, но и красотой, умом и даже добродетелью. Принцессе Кочерыжке из "Золотой Ветви" {'Le Rameau d'Or, Madame d'Aulnoy, опубл. в [AL_RFB]}, например, фея предложила выбор между красотой и добродетелью, который странным образом определялся тем, с какой стороны она дунет в меховую муфту. Та выбрала добродетель, но никакой заметной перемены в ее характере от этого не произошло, хотя, если бы она сделала другой выбор, она бы заметно пала. Ей, похоже, повезло вдвойне, потому что она стала к тому же необычайно красива; видимо, добродетель ее не нуждалась в волшебном подкреплении. В любом случае, эти феи сделали первый шаг к тем наставникам, которых непочтительно описывает Пак с Холма Пука, как "сахарных пришельцев, непрестанно снимающих шляпы". {[RK_POPH], p. 14}
Следующая волна пришельцев была с Востока. "Развлечения аравийских ночей" попали во Францию в конце XVII в., и мгновенно имели там огромный успех. Три из историй этого сборника – "Синдбад-мореход", "Али-Баба" и "Аладдин" – вскоре обосновались в английских детских комнатах и были воспроизведены в дешевых книжках для простого народа. Когда комедия дель арте переродилась в пантомиму, две сказки из этих трех стали наиболее популярными сюжетами для нее; но джинны, африты и пери арабских сказок, в отличие от французских фей, не повлияли на английских эльфов и никак не изменили их: традиция была слишком чуждой.
В начале XIX века огромный толчок к увлечению эльфами придал выход в свет в 1823 и 1826 гг. "Домашних Сказок" братьев Гримм. Изначально поводом к сбору и публикации "Haus-und-Kinder-Märchen" было патриотическое желание сохранить немецкую традицию во время французской оккупации Германии; но истории вышли за пределы национального наследия и с триумфом прошли по всей Европе. Они изменили некоторые традиции народной сказки даже в Японии {[HI_IFIJCL], pp. 575-83}. Cами сказки принадлежат к международным типам, и множество историй на те же сюжеты и основные темы рассказывали и в Англии, но в XVIII в. их погребли под утилитаристскими идеалами образования классовое расслоение, обезземеливание бедноты и эксплуатация рабочих, почти задушившая народную культуру. Культура невозможна без досуга; жизнь в горах и на островах Шотландии была нелегкой и очень бедной, как и везде, но зима давала крестьянам и рыбакам вынужденный досуг – время для сказок и песен – и народная культура продолжала жить. Английский пролетарий во время промышленной революции не имел выходных; машины требовали к себе людей зимой и летом. Не перечесть семей, в которых цепь традиции прервалась безвозвратно. Однако какие-то воспоминания сохранялись; сказки братьев Гримм англичане приняли, как нечто родное. Несмотря на различия в стиле и атмосфере – охота на ведьм и Тридцатилетняя война наложили свой мрачный отпечаток на немецкие сказки, и казни, обрушивающиеся на их плохих персонажей, намного более жестоки, чем это обычно принято в английских сказках – то, что сказки эти пробудили интерес к собирательству английских волшебных сказок, указывает на их родство. Метод работы братьев Гримм вдохновил собирателей, и именно с того времени в Англии началось сознательное воспроизведение сказок в том виде, в каком они были рассказаны. Большинство Märchen – это скорее истории о колдовстве и странных происшествиях, чем о настоящих эльфах, но там, где эльфы появляются – в таких сказках, как "Румпельштильцхен", "Сапожник и эльфы", "Белоснежка и семь гномов" и др. – они очень близки к английским типажам. Если говорить о том, как немецкие эльфы изменили английскую традицию, то следует указать на укрепление образов хобгоблинов, пикси и ведьм, которые в это время заслонили романтических фей. Со времени Гриммов ведет отсчет собирательство наших отечественных сказок; но их было мало, и они никогда не приобрели в детских комнатах популярности французских и немецких сказок. "Три медведя", "Джек и бобовое зерно", "Джек – победитель великанов" и "Дик Уиттингтон" известны всем английским детям, но не столь любимы, как "Золушка", "Красная шапочка", "Спящая красавица", "Белоснежка" или "Двенадцать танцующих принцесс".
Следующей высадилась на наши острова скандинавская традиция в двух видах – настоящие народные сказки Десента и Торпа {[GD_PTFTN] и [BT_YS]} и "Сказки" Ганса Андерсена, которые впервые перенесла в нашу страну Мэри Хоуитт – одаренная двукратно, ибо она также автор одного из самых известных у нас сборников "Детских стишков". Волшебные сказки Ганса Андерсена – такое же произведение искусства и столь же превосходно обработаны, как сказки Перро и мадам д'Ольнуа. Самые ранние из них были переложениями настоящих народных сказок, но со временем Андерсен фантазировал все больше и лишь изредка касался народных тем. То же можно сказать о "Комнате Фей", с той разницей, что Андерсен – великий художник, а поздние французские рассказчики – нет.
Ганса Андерсена обожали в Англии, и многие подражали ему. Оскар Уальд почти в точности воспроизводит его горьковато-сладкое сочетание сатиры и сантимента {[OW_THPAOT]}. Cказки Мэри де Морган и Лоуренса Хаусмэна также многим обязаны Андерсену. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что именно со сказками Ганса Андерсена в наше отношение к эльфам и феям вошел авторский каприз. Часть вины, видимо, должны принять на себя ирландские писатели; может быть, стоит оглянуться на Хореса Уолпола, Тиккелла и их предшественников и сказать, что семя каприза всегда было в почве, но расцвело оно именно в первой четверти нашего века; и состав, аромат и вкус этого коктейля – это Ганс Андерсен и вода.