Всякий знает, что эльфы падки на человеческих детей и похищают при любой возможности. Никакой рассказ об эльфах не будет полон без упоминания об этой практике. В древних хрониках Гервасия Тильберийского и Ральфа Коггсхолльского, во времена елизаветинского декаданса и в наши дни, в кельтских местностях и саксонских дело обстоит примерно одинаково. Вариации возможны в причинах подмен и в природе подменышей, но общий сценарий обычно один и тот же.
Из объяснений чаще всего приводится то, что красивые золотоволосые дети нужны эльфам для того, чтобы улучшить род эльфов, обыкновенно темных и волосатых; иногда говорится, что эльфы платят дань преисподней, и не хотят жертвовать своих собственных детей; иногда, похоже, дети людей становятся слугами эльфов. Смертных всех возрастов и обоих полов завлекают в Волшебную страну; но некрещеные дети, "маленькие язычники", находятся в особенной опасности, если не принять некоторых мер предосторожности – повесить над ними раскрытые ножницы, воткнуть в их одежду булавку, положить поперек колыбели отцовские штаны или очертить вокруг детей огненный круг. Эти меры предосторожности вполне могут быть старше христианства. Явно христианские знаки – кропление святой водой и знак креста – считались, конечно же, действенными, но и в языческие времена могли считать, что отсутствие у ребенка имени подвергает его опасности; потому что в некоторых историях, таких, как "Уиттингхэмский Голоножка", прозвище считалось достаточным для того, чтобы прогнать мелкого духа {[RC_TPROS], p.334}.
Подменыши, оставленные вместо маленьких людей, описываются разнообразно. Иногда говорится, что это эльфийские дети, которые не растут, никогда не поправляются и постоянно требуют человеческого молока; иногда это ветхие эльфы-старички, нуждающиеся в постоянном уходу; иногда это куски дерева или грубо вырезанные чурки, оживленные на некоторое время колдовством. Видимо, именно такой пример приводится в шетландской сказке "Помни о кривом пальце". Молодой отец замечает группу эльфов, занятых чем-то возле самого его дома, и слышит, как один из них говорит другому: "Не забудь про кривой палец!" Кривой палец был у его жены, и эльфы мастерили ее куклу. Предупрежденный этим, муж смог спасти свою жену, а бревно, вырезанное в ее подобие, долгие годы использовали как плаху для колки дров {[GD_SHAFT], pp.123-4. По рукописи Дж. Г. Олласона}. В другой сказке эльфы в стихах описывают родителей, черты которых нужно изобразить.
Необычная сказка об эльфийской матери, которая предпочла своего ребенка, хоть тот и был некрасив, всем подменышам, рассказывается в "Древних легендах Ирландии" леди Уайльд.
Мать новорожденного ребенка лежала однажды рядом со своим спящим мужем, как вдруг открылась дверь, и вошел высокий черный человек в сопровождении старухи со сморщенным волосатым ребенком в руках. Они посидели у огня, а потом мужчина встал и заглянул в колыбель. Женщина разбудила мужа, который выскочил из постели и попытался зажечь свечу. Дважды свечу задували, но муж схватил свечу и набросился на старуху. Наконец, он выгнал ее из дома. Он зажег наконец свечу, и тут они увидели, что их ребенок пропал, а на его месте лежит маленький безобразный бесенок. Родители горько заплакали. Тут дверь открылась снова, и вошла молодая женщина в красном платке. Она спросила их, о чем их горе, и они показали ей то, что лежало в колыбели. Увидев дитя, она рассмеялась от радости и сказала:
- Да ведь это мой ребенок, которого украли у меня этой ночью; ибо я из эльфов, что живут под холмом, и нашему народу понравился ваш красавчик, но мне-то по сердцу только мой! Теперь я заберу его и скажу вам, как вернуть назад вашего.
Она научила их принести в эльфийский холм три снопа соломы, сжечь их один за другим и грозить сжечь также весь холм, если им не вернут их ребенка. Она также велела им беречь ребенка и повесить ему на шею для защиты копытный гвоздь. Они сделали все так, как она сказала, и когда отец поджег третий сноп, старик вынес из волшебного холма их ребенка, предупредив, чтобы муж в тот же вечер очертил колыбель ребенка красным углем из очага. Муж сделал, как ему было велено, и с тех пор между ним и эльфами был мир, и он никому не позволял трогать эльфийский холм {[FSW_ALOI], Vol. II, pp. 149-52}.
Есть и другая, более подробная сказка, записанная леди Уайльд на Иннис-Сарке, в которой эльфийская мать также предпочитает своего собственного ребенка. В той сказке человеческая мать приходит к эльфийскому двору, и видит там великолепие и чары, напоминающие некоторые места артурианских легенд {[FSW_ALOI], Vol. I, pp. 119-24}.
Как правило, эльфийский подменыш стар, и уловка заключается в том, чтобы заставить его выдать свой возраст – "Стар я, стар, ох, как стар!", или "На моих глазах трижды вырос и рухнул лес, но ни разу еще не видел я, чтобы пиво варили в яичной скорлупке!" Сказка о приготовлении еды в яичной скорлупе самая частая, но иногда подменыш выдает себя из скуки, неосторожно разговорившись с зашедшим портным. Порою в такого рода сказке подменыш нестерпимо скучает по игре на волынке. Иногда подменышей бывает два, и их застают за не по годам умным разговором.
Когда подмена бывала обнаружена, от подменыша обыкновенно избавлялись способом жестоким и страшным. Немало человеческих детей пострадало от них. Подозрение в подмене зачастую падало на детей, страдающих дефектом щитовидной железы или детским параличом. Если родители и соседи ограничивались традиционными проверками на волшебную речь, ребенку уже приходилось несладко; но тем не всегда хватало терпения. Еще в начале века в Ирландии соседи сожгли ребенка до смерти, положив его на раскаленный сошник; было также отмечено несколько случаев, когда детей клали на навозную кучу, и они умирали от переохлаждения. Иногда, впрочем, матери велели заботливо ухаживать за подменышем, чтобы эльфы так же заботливо ухаживали за ее ребенком. В одной сказке из Скандинавии эльфийская мать, возвращая человеческого ребенка говорит с редким великодушием: "Вот ваш ребенок; я ухаживала за ним лучше, чем вы за моим" {[TK_FM], p.126}.
Пример обычной истории о подмене в том виде, в каком она рассказывается по всей стране, можно найти у Е. М. Лезер. Она записана со слов Джейн Пробент, жительницы Кингтона, рассказавшей ее в Хоммель-Хопъярде, Уэбли, в сентябре 1908 г. Рассказчица верила этой истории, потому что слышала ее от другого человека, который "знал ее за правду".
У одной женщины был ребенок, который никак не рос; вечно он был голодный, никак не мог наесться, и так и лежал в колыбели год за годом, не ходил, и ничего ему не помогало. Лицо у него было волосатое и странное такое. Вот как-то вернулся с войны старший сын этой женщины, солдат, и удивился, увидев, что его брат до сих пор в колыбели. Посмотрел он на него внимательно и говорит: "Мама, это не мой брат." "Твой, твой," – сказала мать. "Посмотрим." – сказал он. Достал он свежее яйцо, выдул его, а потом засыпал в него сусло и хмель. Затем поставил яйцо на огонь и сел помешивать. Тут из колыбели послышался смех. "Уж на что я стар," – сказал подменыш, – "а ни разу не видел до сих пор, чтобы солдат варил пиво в яичной скорлупе!" Тут он громко завизжал, потому что солдат вытянул его кнутом, и принялся гонять его по комнате – его, который не вылезал из колыбели! Наконец, тот выскочил в дверь, а когда солдат погнался за ним, то на пороге встретил своего давно потерянного брата. Ему было уже двадцать четыре года, он был славный малый, здоровый и видный собой. Эльфы держали его в прекрасном дворце под скалами, и кормили лучшим, что только у них было. Так хорошо ему никогда уже не будет, сказал он, но когда мать позвала, пришлось ему вернуться домой. {[EML_TFLOH], pp.46-7}.
Существует множество рассказов о предотвращенных попытках эльфов похитить ребенка. В одном, пересказанном у леди Уайльд, эльфам содействуют ведьмы: человек, проходящий мимо одного дома поздно ночью, слышит разговор двух женщин, и одна из них говорит: "Я забрала того ребенка и подложила на его место мертвого. Подожди, пока взойдет луна, а потом отнеси его эльфийской королеве, и получишь ту плату, что я тебе обещала." Затем они ушли ужинать, а человек забрался в окно, взял спящего ребенка и отнес его своей матери. Поутру по всей деревне поднялся плач, потому что новорожденный прекрасный сынок лорда ночью умер, а на его месте лежал сморщенный трупик, такой обезображенный, что никто не мог узнать его. Человек, нашедший ребенка, пошел с другими посмотреть на тельце, и громко засмеялся, увидев его. Он уговорил лорда развести огонь, а потом подошел к колыбели и сказал тому, что лежало в ней: "Если ты сейчас же не выскочишь отсюда, я брошу тебя в камин!" Трупик ухмыльнулся, открыл глаза и выпрыгнул из постели; но человек оказался шустрее. Он схватил его и бросил в огонь. Как только пламя коснулось его, он превратился в черного котенка и скрылся в трубе. Тогда человек принес сына лорда, и тот был удачлив все свои дни, спасшись от эльфов {[FSW_ALOI], Vol. I, pp. 170-2}.
Не только младенцев, но и детей постарше часто уводят эльфы; после некрещеных детей в самой большой опасности находятся роженицы, еще не ходившие в церковь. Их уносили в Волшебную страну и делали кормилицами для эльфийских детей. Иногда их уносили на огромные расстояния, потому что существует сказка о шотландце, который увидел рой эльфов, несших что-то, и, не растерявшись, кинул им свой берет, крикнув "Меняю то на это!" Согласно этикету, эльфы не могут отказаться от такого предложения, поэтому они схватили его берет и бросили свою ношу – это оказалась прекрасная благородная леди, которая спала крепким сном. Шотландцец отнес ее домой, но когда она проснулась, ему не полегчало: он не понимал английского, а она – гэльского. Леди прожила у шотландца и его жены несколько лет, пока счастливая случайность не привела в те места ее мужа и сына – чиновников, нанявшихся служить на Большой Тракт. Эльфы с их ношей путешествовали из Нижней Шотландии {[RGS_TPSOFTH], pp.116-20}. Однако проделывать столь дальний путь за своей добычей эльфам не свойственно; наибольшую опасность представляют эльфы из холмов по соседству. Существует множество историй о таких похищениях, иногда счастливо заканчивающихся возвращением женщины, как в случае с Мэри Нельсон, которую спас ее брат, о чем рассказал сэр Вальтер Скотт {[WC_MOTSB], Vol. II, pp. 372-5, note}, но, пожалуй, чаще трагически, когда спасти женщину не удается – иногда из-за ревности второй жены, на которой слишком поспешно женился соломенный вдовец {[SM_MFT], pp. 79-81}.
Эльфы высоко ценят женское молоко; представляется, что существовало поверье, будто оно может дать эльфийскому ребенку человеческую душу. У Кромека есть история о кормящей матери, к которой пришла эльфийка с ребенком, умоляя дать ему хоть глоток молока. Мать согласилась, и эльфийка благословила и щедро вознаградила женщину {[RHC_ROGANS], p.302}.
Повитуха важна для эльфов почти так же, как кормилица; иногда кажется, что эльфийский ребенок просто не может родиться без человеческой помощи. Самый старый рассказ об этом, приведенный Гервасием Тильберийским о драках, похож на сотни других. Здесь мы находим повивальную бабку, поднятую среди ночи, волшебную мазь и ослепление видящего глаза. Ту же сказку с вариациями рассказывают в Сомерсете, в Нижней Шотландии, на Севере Англии и в Ирландии. Валлийская история, рассказанная Джоном Рисом в "Кельтском фольклоре", возможно, объясняет и необходимость повитухи из людей, и использование волшебной мази. Ее записал по-валлийски Уильям Томас Соломон, старый валлиец, рассказавший ее, и Джон Рис приводит в своей книге и оригинал, и перевод.
Давным-давно жили-были в Гарт-Дорвене старик со старухой. Они пошли в Карнарвон на Ярмарку Всех Святых подыскать себе девку в служанки; а тогда был такой обычай, что молодые люди и девушки, искавшие места, выходили и вставали на верхушке нынешнего Мэя, на маленьком зеленом холмике, где сейчас почта. Старик со старухой пошли к тому месту и увидели там девушку с желтыми волосами, стоявшую чуть в стороне от остальных; старуха подошла к ней и спросила, не ищет ли она себе места. Та ответила, что ищет, и так она нанялась к ним на срок.
В те времена долгими зимними ночами после ужина садились прясть. И вот, служанка ходила прясть на луг, при лунном свете, а Тильвит Тег приходили к ней попеть и поплясать. А однажды весной, когда дни стали длиннее, Эйлиан бежала с Тильвит Тег, и ее больше не видели. Поле, где ее видели в последний раз, до нынешнего дня называется Полем Эйлиан, а луг называется Девкиным Лугом.
Старуха из Гарт-Дорвена частенько разрешала женщин, и ее звали отовсюду. Однажды ночью спустя сколько-то времени после бегства Эйлиан к ней пришел человек – луна была полная, шел мелкий дождик, и стоял туман – чтобы отвести старуху к своей жене. Ну, она и поехала за незнакомцем на его лошади, и они приехали к Рос-и-Курту. А в то время посреди роса было что-то вроде холмика, похожего на древнюю крепость, и стояло много камней, а с северной стороны большой каменный каирн – его можно увидеть и сегодня, и называют его Брин-и-Пибион, но сам я там ни разу не был.
Приехав туда, они вошли в огромную пещеру, а в ней – в покой, где лежала в постели его жена; красивее залы старуха не видела за всю свою жизнь. Когда старуха удачно разрешила женщину, она подошла к огню, чтобы одеть ребенка; и когда она покончила с этим, к ней подошел муж женщины с баночкой мази, чтобы она помазала ею глаза ребенка, но предупредил, чтобы сама она не касалась своих глаз этой мазью. И как-то так вышло, что когда старуха мазала мазью глаза ребенка, у нее самой зачесался глаз, и она протерла его тем же пальцем. И тотчас же тем глазом она увидела, что женщина лежит на связках тростника и папоротников в пещере, где повсюду лежат булыжники, а в углу еле тлеет костер, и к тому же она увидела, что женщина эта – та самая Эйлиан, что служила когда-то у нее; а другим глазом она продолжала видеть дворец, какого в жизни не видывала.
Спустя сколько-то времени старая повитуха отправилась в Карнарвон на рынок, там ей встретился тот же человек, и она спросила его:
- Ну, как там Эйлиан?
- Да все ничего, – ответил он. – Только которым глазом ты видишь меня?
- Вот этим, – отвечала она; тогда он схватил камышину и тотчас же выбил ей тот глаз. {[JR_CF], Vol. I, pp. 211-13}
Профессор Рис добавляет, что в устном рассказе Соломон упомянул, что когда Эйлиан пряла с эльфами, она возвращалась с огромными количествами пряжи. Старый Соломон узнал эту сказку от своей матери, которая лет восемьдесят назад услышала ее в Гарт-Дорвене. Видимо, светлые волосы Эйлиан сделали ее особенно привлекательной для эльфов. Вполне может быть, что это единственная полная история о повитухе для эльфов, которая начинается с похищения у людей невесты, уже выделяющейся среди своих сверстников, когда ее нанимают на службу, и продолжается рождением полу-эльфийского ребенка и вызовом к его родам повитухи. Можно задуматься, не являются ли все истории о повитухе для эльфов лишь второй частью этого сюжета, и представить себе, что повитуха нужна женщине из людей, а волшебная мазь требуется только для того, чтобы дать волшебное зрение полу-эльфийскому ребенку. Мы можем предположить также, что мазь никогда не касалась глаз Эйлиан, и что чары были наложены на пещеру исключительно ради нее самой.
Можно вспомнить, что в памфлете XVII в. "Робин – Славный Малый" {[_RG1628]}, который Альфред Натт назвал последним из рассказов о детях богов, Робин унаследовал проказливую натуру эльфов, но волшебную силу должен был получить от своего сверхъестественного отца. Вполне может оказаться также, что в сказках Ханта, тесно связанных с этим сюжетом – "Эльф-вдовец" и "Черри из Зеннора" – первая жена Вдовца была такой же женщиной из людей, как и Черри, и потому умерла; а ребенку нужна была мазь для обострения зрения, потому что он был наполовину человеком. Это упорядочило бы весь предмет; но насколько рационализм присущ народной традиции – это другой вопрос.