Великаны наших островов, как бы гротескно они ни выглядели, обычно менее грозны, чем груаги и уриски. Для начала, они зачастую в высшей степени глупы. Подвиги Джека Победителя Великанов всегда были победой ума над силой. Часто, как Валлийский Великан из этой же сказки, великаны были не менее глупы, чем трусливы. Великан Горм, создатель Мэзской банки, выдающийся тому пример. Однажды он прогуливался по Англии со здоровенным комом земли на лопате. Размером этот ком был с небольшую гору, и великан вырыл его бог весть где, а теперь размышлял, куда бы его деть. Слоняясь с задранной головой, он вышел к краю Котсволдса, споткнулся и выронил содержимое своей лопаты прямо в Эйвон, где оно и стало Мэзской банкой. Тогда же он копнул своей лопатой так глубоко, что вырыл Вансдайк. Винсент, лорд Эйвона, услышал весь этот грохот и гром, вскочил на своего боевого коня и ринулся прямо на великана. Увидев его, великан пришел в ужас и бросился бежать. Пробежать ему довелось не больше трех шагов, прежде чем он запнулся и рухнул прямо в Бристольский канал. Выбраться оттуда ему не хватило ума, и он утонул, а из его костей образовались Крутая и Плоская отмели {[RLT_SF], pp. 126-7}.
Столь же простодушен был великан, который поссорился с мэром Шрюсбери и нес на лопате землю, чтобы бросить ее в Северн и затопить город. Путь оказался длиннее, чем он думал, и по пути великан встретил бродячего сапожника, что нес на спине большую связку сапог на починку.
- Далеко ли до Шрюсбери? – спросил великан.
Сапожник увидел, что великан замыслил недоброе, и с быстротой молнии ответил:
- Шрюсбери, сэр? Так я сам оттуда. Дорога неблизкая: вот, посмотрите только, сколько башмаков я сносил по пути!
- Ах, чтоб его! – воскликнул великан. – По такой-то жаре – не пойду дальше!
С этим он высыпал содержимое своей лопаты и образовался Врекин; затем он обтер лопатой свои грязные сапоги, и так получился Венлок-Эдж, а потом он пошел восвояси домой {[CB_GJ_SFL], pp. 2-3}.
Очевидно, что эти великаны всегда были не объектами веры, а лишь юмористическими вымышленными персонажами. Дружелюбные великаны обычно бывают именно такого рода. Великаны, дружественные к человеку (мотив 531.5.1.), встречаются время от времени в ирландских и норвежских сказках, а также в Тироле, но наиболее часты они в Англии. Прекрасным примером является "Великан с Грэббиста" из Сомерсета.
Жил да был в Эксмуре добрый великан. Он был большой, как гора, но никому не причинял вреда, и люди очень даже гордились им. Он был заядлый рыбак, и часто переходил вброд Севернский канал, выходил за остров Ланди и черпал полные пригоршни рыбы руками, а рыбачьи лодки из Порлок-Вейра, Майнхеда и Портисхеда шли за ним и подбирали то, что было ему не нужно. Это был добрый малый, потому что однажды, когда старая лодка Элайджи Кроукомба "Доркас Джейн" чуть не потопла в бурю, он аккуратно поднял ее и опустил в гавани Уотчет-Харбор – лодку, экипаж и все. Возвращаясь с рыбалки, он любил присаживаться на горе Грэббист-Хилл и мыть свои сапоги в Канале, не без труда стараясь одну ногу держать с одной стороны замка Дунстер, а другую – с другой, чтобы не залить Рыночный луг. В легендах сохранились также различные соревнования великана с дьяволом, в ходе которых были сооружены Таррская Лестница и разбросаны несколько больших стоячих камней, но в конце концов великан победил {[KMB_RLT_TFOE], pp. 69-73}.
Сказка эта выдержана во многом в том же стиле, что и корнуолльские дроллы; это длинный, без особого сюжета рассказ, какими люди забавляли друг друга зимними ночами вокруг очага или на постоялых дворах. "Великан Том и лудильщик Джек" – типичный образец такого рассказа. Великан Том чем-то похож на Тома Хикатрифта, но великан Мушкетон, которого тот убивает – персонаж более сомнительный, хотя однажды и проявляет великодушие {[RH_PROTWOE], pp. 55-72}. Многие великаны Корнуолла были огры и людоеды, но Холиберн из Каирна был благородным существом и умер от горя, потеряв друга, которого случайно убил, дружески щелкнув по лбу {[RH_PROTWOE], p. 52}. Холиберн воевал с великанами Трекоббена за своих соседей-людей. В "Хронике" Вильяма Мальмсберийского есть рассказы о корнуолльских великанах и об Ордольфе из Тавистока.
Сказки о великанах, разбрасывающих камни, рассеяны по всей стране везде, где такого рода объекты природы требуют объяснения. В Шетландии жили два великана, звали которых Герман и Сакс [Saxe], и которые, ссорясь, бросались камнями друг в друга. Великан Сакс приводил к себе повитуху, как это делали эльфы {[JS_SFL], pp. 152-4}. Фовр [Foawr] с острова Мэн, гротескное и юмористическое создание, имеющее жену себе под стать, не может переходить бегущую воду, как многие из эльфов. Примечательно, что не предпринимается никаких попытков перенести этих существ в прошлое, что соответствовало бы их землеустроительным занятиям. Они бродят по стране, которая уже населена мэрами, сапожниками, лудильщиками, рыночными торговцами, строителями церквей и рыбаками. Некогда, вероятно, было замечено, что для строительства насыпных курганов и установки гигантских стоячих камней требуются люди большего роста и большей силы, чем рождаются теперь; это может быть единственной подоплекой действительной веры в эти сказки.
С великанами-ограми и людоедами положение могло быть несколько иным. Каннибализм почти определенно был известен на наших островах, как и в большинстве других частей света. Шайка каннибалов, как считается, обитала на Лоузе близ Данди еще в XV в. История о "Великанах из Стоуи" может рассказывать о банде разбойников {[KMB_RLT_TFOE]}. Оставалось лишь изменить силу и рост этих людоедов, чтобы превратить их в великанов, а традиция всегда готова гиперболизировать то, что для нее важно.
Древние боги и герои часто становились великанами. Валлийский Бран был таким огромным, что ни один корабль не мог поднять его, и ему пришлось идти в Ирландию вброд. В ярости он делался ужасен и был почти так же опасен, как Балор Дурного Глаза, тоже принадлежавший к этому роду {[_Mab] pp. 33-4 и [FSW_ALOI], vol. I, pp. 40-1}. Ему же родней приходятся чудовищные одноногие и одноглазые великаны со множеством голов и невероятными искажениями пропорций. Среди них есть великаны-волшебники, подобные тому, что описан в "Нихт-Нохт-Ничего", хранящие свою жизнь в потайном месте, и обладатели магических сокровищ. Даже у буколического великана из "Джека и бобового зернышка" они есть, созданные ли им самим или украденные у его жертв – неясно, хотя морализированное лубочное издание утверждает, что сокровища были украдены.
Качества великанов прослеживаются даже у героев Артурианского цикла. Древняя поэма о Ланселоте особо останавливается на искажении внешности Ланселота, когда тот приходил в ярость {[JLW_SLOTL], p. 75}. Артур и Гвиневера, как сказано в другом месте, сидели на двух больших скалах в Сьюинг-Шилдс, и Гвиневера сказала что-то, обидевшее ее мужа настолько, что он бросил в нее камень, который она поймала своим гребнем. Камень можно увидеть и сейчас, и он весит несколько тонн {[CH_EFH], p. 67}. Это, возможно, не добавление, но скорее указание на группу поверий, из которых произрастает легенда. Гвиневеру в Уэльсе называют "дочерью Великана", и даже у Мэлори вокруг нее сохраняются следы истории о Мидире и Этайн. Ирландский Финн, герой Фианны Финна, в поздней традиции стал Финном МакКулом, великаном, которому жена помогла одолеть шотландского великана, построившего Лестницу Великанов {[PK_LFOTIC], pp. 179-81. См. также [SM_MFT], pp. 45-9, где шотландский великан становится буггеном}. Могила Макбета возле Дунсинана имеет много ярдов в длину, а Макбет был современником Вильгельма Завоевателя. В сущности, в народной традиции персонажи выглядят, как на Байейском Гобелене – важные персонажи изображены большими, а второстепенные – маленькими. Часто монстрозными чертами наделены герои, которые, как иногда представляется, превратились в героев из богов, а из героев – в великанов. В ученой и глубокой статье, опубликованной в 69-ом томе "Фольклора", доктор Эллис Дэвидсон исследует связь между Вадом и Веландом [Wade and Weland] и поверья, которые можно вывести из различных фрагментов этой истории. Она прекрасно иллюстрирует связи между эльфами, великанами и мертвецами. В этой статье Э. Дэвидсон, в частности, пишет:
За фигурой Кузнеца Веланда здесь проглядывает раса супернатуральных существ, осмысляемых в целом как великаны (но называемых также гномами и эльфами), которые бывают обоих полов, живут семьями, искусно мастерят оружие и строят из камня, и в чьи жилища можно попасть, спустившись под землю или под воду. Вад и Веланд ассоциируются с определенными местами в Англии, а возможно, также и Грендель. Местная традиция великанов, живущих в курганах, пещерах или каменных могильниках, представляет огромный интерес, и Зеленого Рыцаря Сира Гавейна, вероятно, можно добавить в этот список. {[ED_WTS], pp. 145-59}
Изображения на холмах, такие, как в Керн-Аббасе, или как Длинный Человек из Уилмингтона, независимо от их природы, как правило, собирали вокруг себя некие туманные истории о великанах. Так, Керн-Аббасская фигура считается силуэтом великана, убитого местными жителями, пока он, развалясь, спал, наевшись их скота {[JSU_DFL], pp. 154-8}.
Старухи-великанши скандинавских легенд смешались на наших островах с традицией ведьм. Мать Гренделя была, несомненно, одной из них, и такие же чудовищные старухи встречаются в легендах цикла Финна. Ульстерская Калли Берри принадлежит к тому же роду; ее имя – перевод имени Синей ведьмы Верхней Шотландии. Еще одна из них – Мэнская ведьма. Она летела по воздуху в Большой Комин [Great Comyn] из Баденоха через Гленфернэйт, неся в переднике огромную скалу на постройку замка, когда случившийся внизу набожный лесник воскликнул "Господь сохрани нас!" отчего завязки ее передника порвались, и камень рухнул на землю недалеко от Киркмайкла. Ведьма не смогла найти других таких же крепких завязок, и ей пришлось покончить со строительством замков {[KMB_TPOF], p. 175}. Такая переноска камней весьма похожа на занятия великанов. Корнуолльская Мэджи Фиджи – возможно, тоже великанша, и то же можно сказать о Фрэддэмской ведьме {[RH_PROTWOE], pp. 326-7}; четкую же границу между обычными ведьмами и великаншами провести трудно. Возможно, ведьма, которая превратила заносчивого короля и его свиту в Правокатные Камни [Rollright Stones], а сама обернулась бузинным деревом, была сверхъестественной великаншей, а не простой ведьмой.
Змеев и драконов в британской традиции фигурирует великое множество. Как правило, они появляются откуда ни возьмись и терроризируют окрестность, пока их не уничтожают каким-нибудь образом, как, например, Гурт-Вурм из Шервиджского леса в Сомерсете. Он появился в Шервиджском Лесу в одно прекрасное лето, длинный и толстый, как три больших дуба вместе. Он пожирал овец и пони, а если ему попадались пастухи или цыгане, то проглатывал и их. Весьма скоро леса опустели, и коренья созрели, но некому было собирать их. Одна женщина жила сбором этих кореньев, но не решалась пойти в лес. И однажды, когда мимо проходил незнакомец – лесоруб из Стогамбера, она намекнула ему, что в Шервиджском лесу можно нарезать много замечательного сухостоя. Женщина дала ему немного сидра, хлеба и сыра, но о большом змее ничего не сказала. Подъем в лес был крут, и прежде чем приняться за работу, лесоруб присел на здоровенное бревно и хорошенько отхлебнул сидра. Тут бревно заворочалось под ним. "Лежи тихо!" – прикрикнул лесоруб и рубанул по бревну топором с такой силой, что топор вошел, как в масло, и из-под него ручьем хлынула кровь. То был Шервиджский Змей, и один конец его пополз в Биллбрук, а другой в Кингстон-Сент-Мэри; и оттого, что они поползли в разные стороны, они так никогда и не встретились, и пришел змею конец {[RLT_SF], pp. 130-1}.
Но то был мелкий и захудалый дракон по сравнению со Змеем с Вормингтон-Хилла или Лэмбтонским Змеем, который трижды оборачивался вокруг основания холма. Хорошо известная история о Лэмбтонском Змее рассказывает и о его появлении, и о гибели дракона. Подобно чудовищу, которому была обещана в жертву Андромеда, Лэмбтонский Змей был послан в наказание за греховную дерзость. Молодой лорд Лэмбтон был юноша своенравный, и однажды в воскресное утро, когда все шли в церковь, он остался сидеть и рыбачить на реке, на виду у всех верующих. Когда колокол утих и дверь церкви затворилась, у лорда клюнуло. Мимо проходил незнакомец, и лорд попросил его подойти и взглянуть.
- Что-то вроде тритона, – сказал юноша, – и в голове у него семь впадин, как у миноги. Что это?
- Никогда не видел ничего похожего, – ответил прохожий. – Боюсь, не к добру это.
Беспечный рыбак снял свою добычу с крючка и, расстроившись, бросил ее в колодец замка. Долгое время он не вспоминал о ней; а годы шли, и существо росло. Лорд образумился и отправился в Святую Землю. Пока его не было, существу стало тесно в колодце, оно выбралось из него и стало разорять округу. Со временем оно стало таким огромным, что трижды опоясывало Лэмбтонский холм, и каждую ночь его приходилось поить молоком семи коров, чтобы оно оставалось смирным. Многие пытались уничтожить змея, но дыхание у него было ядовитое, спина толстокожая, а если его разрубали на куски, то куски срастались снова.
Наконец, лорд вернулся и, воспользовавшись советом мудрого человека, уничтожил чудовище, надев доспех с шипами: чудовище само ранило себя, стискивая лорда в своих кольцах. Лорд же сражался со змеем, стоя в быстрых водах Уира, которые уносили отрубленные куски дракона один за другим, и те не могли воссоединиться. Но за свою победу лорд должен был отплатить убийством первого живого существа, которое ему встретится. Этого условия он не выполнил, и с тех пор ни один из владельцев Лэмбтона не умирал в своей постели {[WH_FLOTNC], pp. 287-91}.
Это довольно современная история, но в ней есть древние элементы. Мотив человеческого жертвоприношения, в котором животное выступает недостаточным субститутом, принадлежит к глубокой древности, которая выглядела архаичной уже в истории о дочери Иеффая; дракон, который опоясывает гору и срастается, будучи разрубленным, также принадлежит к древней традиции. Здесь нашего слуха достигают голоса первобытного.
Крылатый и огнедышащий дракон святого Георгия в целом гораздо менее распространен в Англии, чем могучий змей, и то же можно сказать о драконе, охраняющем сокровища, наподобие германского Фафнира. В Сомерсете бытуют рассказы о драконе, охранявшем серебряный клад, но в целом с кладами больше связаны черные собаки, привидения и великаны.
Кельтское воображение произвело на свет несколько драконоподобных чудовищ, напоминающих орку и морских чудищ, что скалились на Беовульфа в его подводном путешествии. Валлийский афанк – нечто вроде гигантского крокодила; он обитает в самых глубоких омутах. В Верхней Шотландии гигантская птица бубри выходит из воды и пожирает овец и коров. У нее громкий хриплый голос и перепончатые лапы {[JFC_PTOTWH], vol. IV, pp. 308}. Валлийский Ламхигин-и-Дур [Llamhigyn y Dwr], "водяной прыгун" – чудовищная лягушка с крыльями и хвостом вместо ног. Он заглатывает у рыбаков приманку и ломает удочку, но он так велик, что может утащить в воду овцу и сожрать ее. Попавшись на крючок, он издает такой леденящий кровь вопль, что рыбак рискует свалиться в воду и сгинуть в пучине {[JR_CF], vol. I, p. 79}. Почти все существа такого рода связаны с водой и выходят, как чудовище Андромеды, из моря, реки, озера или болота. Только сухокожие огнедышащие драконы, охраняющие сокровища и живущие в недрах гор, более связаны с огнем, чем с водой.
Существуют и драконы другой разновидности, наиболее часто встречающиеся в наших традиционных балладах, которые в действительности не злы, но являются жертвой колдовства, как оборотни в средневековых романах и ирландских народных сказках. К ним принадлежит Чудо-юдо из Спиндлстон-Хью [Laidly Worm of Spindlestone Heugh].
| Her breath grew strang, her hair grew lang, And twisted thrice about the tree. |
Дыхание ее пресеклось, волосы вытянулись И трижды обвились вокруг дерева. |
{[FJC_TEASPB], vol. I, p. 309}
Ужасное обличье дала ей злая мачеха, а истинный облик вернул ей брат, трижды поцеловав ее. Это тот же мотив, что и в "Балладе о короле Генрихе" и в фрагментарной "Женитьбе сира Гавейна". В сказке об Элисон Гросс герой превращается в змея, обвивающегося вокруг дерева, за то, что ответил отказом на приставания ведьмы {[FJC_TEASPB], pp. 314-15}. Здесь, представляется нам, присутствует традиция средневековая, поздняя и романтическая, в отличие от рассказов о других, более прозаических чудовищ.
В небольшой брошюре "Фи-Фай-Фо-Фам" Г. Дж. Мэссингхем предполагает, что и великаны, и драконы некогда были положительными, добрыми персонажами, каким до сих пор является дракон в Китае; что они происходят из кроткого ума человека неолита, и лишь воинственные кельты обратили их к злодейству {[HJM_FFFF], pp. 90-123}. На эту, как и на прочие темы, Мэссингхем пишет энергично и внушительно; но истина остается по-прежнему открытой для догадок.