XII

Форд кувыркался в воздухе, окруженный облаком осколков стекла и обломков мебели. Он опять не продумал свои действия загодя, и сейчас импровизировал, выигрывая время. В такие критические моменты своей жизни Форд любил, чтобы вся его жизнь промелькнула у него перед глазами. Это давало ему возможность поразмыслить над происходящим, взглянуть на него под новым углом, а иногда и найти неожиданный выход из создавшегося положения.

Земля неслась навстречу ему с ускорением в 9 метров в секунду за секунду, но Форд предпочитал решать проблемы по мере их поступления. Всему свое время.

Итак, поехали. Детство. Сколько раз уже приходилось смотреть эту тягомотину! Картинки мелькали, сменяя друг друга. Отрочество на Бетельгейзе-5. Зафод Библброкс в молодые годы. Все это Форд знал наизусть. Жаль, что в голове у него нет кнопки быстрой перемотки. Седьмой день рожденья, когда Форд получил в подарок свое первое полотенце. Ну же, ну...

Форд кружился и кувыркался во все еще холодном на такой высоте воздухе, и старался только не вдохнуть осколок стекла.

Первые полеты к другим планетам. Зарконе, какая скукота! Бесконечное краткое содержание предыдущих серий перед началом собственно фильма...

А вот Форд попадает в "Путеводитель". Ах, что это были за деньки! Тростниковая хижина на коралловом атолле Обуелли возле экватора Фаналлы, задолго до того, как кретины ректонарготы за компанию с идиотами дунаковедами превратили острова в кварк знает что. В хижине обитало несколько молодых парней, несколько полотенец, чемоданчик с очень навороченной аппаратурой и, самое главное – там рождались мечты. Хотя нет. Самое главное – что там неподалеку продавался дешевый фаналлианский ром. Хотя, если по-честному, то самое главное – это марочный бормотурат, а потом уже фаналлианский ром. А потом еще пляжи, на которых загорали девушки из местных. Но все-таки мечты были не менее важны, чем все остальное.

Что же произошло? Форд не помнил все мечты в подробностях, хотя в то время не было ничего важнее, чем эти мечты. Но чего точно не было в этих мечтах, так это вот этой огромной башни оффиса, вдоль которой Форд летел сейчас. Это началось уже потом, когда одни из отцов-основателей начали обзаводиться креслами и деньгами, в то время, как другие – и Форд вместе с ними – продолжали путешествовать, собирать материал и писать статьи, постепенно все больше и больше отдаляясь от того корпоративного кошмара, каким медленно, но верно становился "Путеводитель", и от того архитектурного монстра, в котором он воплощался телесно. Где теперь те мечты? Форд подумал обо всех юрисконсультах корпорации, занимающих половину здания, сотрудниках внутренних служб, обитающих в подвальных этажах, обо всех помощниках редакторов и их секретаршах, и юрисконсультах их секретарш и секретаршах юрисконсультов их секретарш, – а хуже всего подумал он о бухгалтерии и отделе сбыта и рекламы.

Форд совсем уже было решил падать дальше, и гори оно все синим конем. Пальцы его сами собой сложились в знак победы5. Он как раз пролетал мимо семнадцатого этажа, занятого отделом сбыта. Толпы недоумков до хрипоты спорили о том, какого цвета должна быть обложка "Путеводителя", и упражнялись в доведенном до уровня искусства мышлении задним умом. Если бы кто-нибудь из них в тот момент выглянул в окно, его немало удивило бы зрелище Форда, пролетающего мимо окон навстречу неминуемой гибели и показывающего им вытянутые пальцы.

Шестнадцатый этаж. Помощники редакторов. Сволочи. Что они сделали с его работой! Пятнадцать лет исследований на одной-единственной планете, горы уникального материала – и лишь три слова уцелели после их редактуры: "В основном безобидны". Вот вам, чтоб вас!

Пятнадцатый этаж. Отдел логистики. Чем там занимаются, неизвестно никому, но у них у всех шикарные длинные машины. Видимо, неспроста, подумал Форд.

Четырнадцатый. Отдел кадров. Форд вдруг подумал, не эти ли люди подстроили его пятнадцатилетнее заточение на Земле, чтобы за это время "Путеводитель" без помех превратился в единый – то есть, двуединый, как же он забыл про юридический-то отдел! – корпоративный монолит?

Тринадцатый этаж. Исследовательский отдел.

Стоп-стоп...

Тринадцатый этаж...

Думать надо было очень быстро, потому что время начинало поджимать.

Форд вдруг увидел перед своим мысленным взором кнопки лифта, в котором недавно ехал. На них никакого тринадцатого этажа не было. Форд тогда не обратил на это внимание, потому что провел пятнадцать лет на отсталой планете, где число тринадцать считалось несчастливым, и привык к домам, в которых после двенадцатого этажа сразу шел четырнадцатый6. Но тут-то – с какой стати?

И все окна на тринадцатом этаже, заметил Форд, бегло окинув их взглядом – зеркально непрозрачные.

Чем там занимаются? Форд начал припоминать все, о чем вещал ему Харл. Единый, новый, многомерный "Путеводитель", протянутый через бесконечное число вселенных. В изложении Харла это звучало как полный идиотизм, рожденный в где-то в безмозглых недрах отдела маркетинга или бухгалтерии. Если в этой идее есть хоть на гран реальности, то это очень нехорошая и опасная идея. Но так ли это? Что же за дела делаются там, на закрытом и непроницаемом тринадцатом этаже?

Форд почувствовал растущее все сильнее и сильнее любопытство, а вслед за ним – все сильнее и сильнее растущее чувство паники. Все остальное в нем не росло, а напротив, очень быстро падало. Пора уже было вплотную заняться вопросом, как бы выйти из сложившейся ситуации живым.

Форд поглядел вниз. Метрах в тридцати внизу толпились люди. Некоторые из них уже глядели выжидающе вверх и расчищали Форду посадочную площадку. Им пришлось даже приостановить чудесную и веселую, пусть и совершенно бессмысленную игру в хали-хало.

Форду неудобно было разочаровывать их, но вдруг он заметил, что прямо под ним – рукой достать! – летит Колин. Колин был очевидно счастлив сопровождать Форда куда бы то ни было и ждал, пока тот решит, куда ему заблагорассудится отправиться дальше.

– Колин! – крикнул Форд. Колин не отозвался. Форд походел, но тотчас же сообразил, что он еще не сообщил Колину, что назвал его Колином. – Ко мне!

Колин подскочил в воздухе, поравнявшись с Фордом. Колину ужасно нравился лететь вниз, и он надеялся, что Форду это нравится не меньше.

Но мир померк в объективах Колина, когда полотенце Форда внезапно накрыло его. В тот же миг Колин почувствовал себя также намного тяжелее. Новая задача, поставленная перед ним Фордом, привела его в восторг; он просто не был уверен, что справится с нею, только и всего.

Полотенце висело на Колине, а Форд висел на полотенце, держась за его углы. Многие вольные путешественники в наше время подвергают свои полотенца разного рода экзотическим усовершенствованиям и тюнингам, вплетая в их ткань всевозможные эзотерические приборы, устройства и гибкие микросхемы. Форд в этом отношении был поборник старых укладов. Он носил с собой самое обыкновенное полотенце из самого обыкновенного магазина хозтоваров. Оно даже сохраняло, несмотря на все стирки, отжимы и отбивание вальком на доисторических камнях, призрачные тени голубых и розовых цветочков, которыми было расписано некогда. В него, конечно, были вплетены пара проволочек и гибкий карандаш, а один из углов был насыщен питательными веществами, чтобы его можно было пососать в трудную минуту; но в остальном это было нормальное полотенце для вытирания, например, лица.

Единственное, что сделал Форд со своим полотенцем, поддавшись на уговоры друзей – он укрепил углы прочной каймой.

Теперь Форд вцепился в нее мертвой хваткой.

Они продолжали опускаться, но скорость спуска заметно упала.

– Колин! Вверх! – скомандовал Форд.

Ничего не произошло.

– Твое имя, – крикнул Форд, – отныне Колин. Если я командую "Колин, вверх!" – это значит, ты, Колин, должен лететь вверх. Ты понял, Колин?

Снова ничего не произошло. Лишь сдавленный стон из-под полотенца. Форд встревожился не на шутку. Падение почти полностью прекратилось, но теперь Форда беспокоили люди, которых он отчетливо наблюдал под собой. Веселые дружелюбные туземцы, занятые хали-хало, постепенно исчезали, а их место занимали тяжеловесные ребята с бычьими шеями, пупырчатой кожей и ручными гранатометами. Они возникали словно бы из пустоты, которая, как известно всякому опытному путешественнику по Галактике, просто битком набита сложными многомерными конструкциями.

– Давай, Колин! – снова крикнул Форд, – тяни наверх!

Колин стонал и дергался, но оставался более-менее на той же высоте. Пальцы у Форда ломило так, что слезы текли.

– Давай, Колин! Тяни!

Но они не двигались с места.

– Тяни, Колин! Ну, пожалуйста.

Громила нацелил на Форда свой гранатомет. Форд не верил своим глазам: он висит в воздухе на одном лишь полотенце, и какой-то слизняк вот-вот шмальнет в него из гранатомета! У Форда кончались идеи насчет того, как выкрутиться, и он начинал серьезно беспокоиться за себя.

Именно для таких случаев Форд и носил с собой "Путеводитель" – там всегда можно было найти совет, пускай неконкретный или некорректный. Но сейчас достать "Путеводитель" из кармана не представлялось возможным. Да и сам "Путеводитель" из друга и помощника, похоже, превратился в источник опасности. Возле самых стен родной редакции он, Форд, висит на полотенце, спасая свою жизнь от рук людей, ставших, судя по всему, этой редакции владельцами. Зарконе правый! Что сталось со всеми теми вещами, о которых, если ему не изменяет память, они вместе мечтали на острове Обуелли? Ах, надо было оставить все так, как было. Надо было остаться на острове. Валяться на пляже. Ухлестывать за бойкими туземками. Ловить и жарить рыбу. Уже тогда, когда над бассейном с морскими хищниками повесили рояль, можно было сообразить, к чему все это клонится. Форд почувствовал, что его предали. Пальцы окаменели в нечеловеческой боли; и вдобавок ныла подвернутая нога.

Вот спасибо, подумал Форд. Большое тебе спасибо, что именно сейчас ты решила напомнить мне о своих проблемах. Желаешь теплую ванну и массаж плюсны? А может быть, ты хочешь, чтобы я...

Тут Форд придумал.

Вооруженный громила приставил гранатомет к плечу. Граната, очевидно, обладала устройством самонаведения на все движущееся по курсу ее движения.

Форд старался не волноваться, чтобы не вспотели руки – и не выскользнуло из пальцев полотенце.

Носком здоровой ноги он принялся стаскивать за пятку кроссовку с ноги пострадавшей.

– Да тяни же, метеорит твою, – безнадежно скомандовал Форд Колину, который с воодушевлением тужился и тужился, но сдвинуться с места не мог. Форд стащил задник кроссовки со своей пятки.

Он попытался было рассчитать прицел, сделать поправку на ветер, но – особого смысла в этом не было. Или пан, или пропал. У него есть только одна попытка – вот эта самая. Форд осторожно подвигал носком ноги. Освободившись от кроссовки, подъем почувствовал себя значительно лучше. Уже что-то, не так ли?

Здоровой ногой Форд пнул кроссовку в пятку. Та соскочила с ноги и полетела вниз. Спустя полсекунды из дула гранатомета вылетела граната, засекла кроссовку, пересекшую ее траекторию, навелась на нее, настигла ее и взорвалась с чувством глубокого удовлетворения и выполненного долга.

Это случилось на высоте трех-четырех метров от земли.

Основная сила взрыва была направлена вниз. Там, где секундой назад на элегантном ступенчатом крыльце, вымощенном крупными панелями самоцветных камней из древних каменоломен Зенталькабулы, строился взвод сотрудников внутренних служб "ИнфиниМер Энтерпрайзес", сейчас дымилась наполненная осколками и обломками воронка.

Отразившись от земли, ударная волна и вихрь горячего воздуха подбросили Форда и Колина высоко в небо. Форд, как мог, пытался удержаться, но не смог. Кувыркаясь, он летел вверх, достиг высшей точки параболы, задержался там на мгновение и снова понесся вниз. Он падал, падал, падал, и вдруг пребольно стукнулся об Колина, который летел снизу вверх ему навстречу.

Форд изо всех сил обхватил круглого маленького робота. Колин же несся в направлении офисной башни "Путеводителя", восторженно пытаясь управлять своим полетом и замедляя его скорость.

Мир вертелся волчком вокруг Форда, а Форд вертелся волчком вокруг Колина, жмурясь от нахлынувшей тошноты. Вдруг все остановилось.

Форд обнаружил, что стоит, покачиваясь, на узком подоконнике.

Мимо пролетало вниз его полотенце, и он, протянув руку, поймал его.

Колин приплясывал в воздухе у самого его лица.

Форд оценил обстановку тяжелым, неверным и мутным взглядом. Подоконник был шириной не больше локтя и находился на высоте тринадцати этажей над землей.

Тринадцати. Форд понял, что находится на тринадцатом этаже, потому что все окна были зеркальные.

Форд пришел в прескверное настроение. Эти кроссовки он купил по смешной цене в одном секонде в Нижнем Ист-Сайде в Нью-Йорке. Купив их, он написал целое эссе об искусстве подбора, поиска и приобретения правильной обуви, каковое эссе вместе с прочим материалом было безжалостно сплющено в пресловутое "В основном безобидны". Адские козераки.

А теперь – пропала пара. Прищурившись, Форд смотрел в небо. Все было бы не так грустно, если бы планету, на которой стоял Нью-Йорк, не снесли. А так – не видать ему других таких кроссовок.

Нет, конечно, в бесконечно ветвящихся вероятностях безусловно существует почти бесконечное множество планет Земля; но тот, кто понимает, согласится, что достойная пара кроссовок – это не такая вещь, которую легко найти, копаясь в многомерных время-пространствах.

Форд вздохнул.

Ладно. Нет худа без добра – благодаря этой кроссовке он жив. До сих пор.

Форд стоял на узком подоконнике тринадцатого этажа и сомневался, стоит ли это хорошей кроссовки.

Форд вгляделся в тонированное стекло. Внутри было тихо и мрачно, как в склепе.

Глупости. Разве можно так говорить? Форду доводилось бывать в склепах, шумных и веселых до безобразия.

Что это? Какое-то движение внутри, или ему показалось? Будто бы какая-то крылатая тень пронеслась внутри? Должно быть, просто пульсация крови в капиллярах глаз. Форд зажмурился. Бросить все, купить ферму, овечек пасти... Форд снова попытался вглядеться в зеркальное стекло, но испытал лишь столь распространенное в нынешней вселенной чувство, что перед ним какая-то хитрая оптическая иллюзия, и зрение обманывает его на голубом глазу.

Или там действительно была сейчас птица? Что же они там такое прячут на запечатанном этаже, за зеркальными бронированными стеклами? Чью-то голубятню? Внутри что-то явно махало крыльями, но походило оно скорее не на птицу, а на вырезанную в форме птицы дыру в пространстве.

Форд протер глаза – он и так давно уже собирался это сделать. Что же теперь? Прыгнуть вниз? Лезть вверх? Внутрь-то, надо понимать, попасть не удастся. Допустим, прямого попадания гранаты это хваленое бронированное стекло не выдержало, но стреляли изнутри и практически в упор. На такое инженеры, скорее всего, не рассчитывали. Из этого факта никак не следует, что Форду удастся разбить стекло кулаком, обмотав его предварительно полотенцем. Однако Форд все равно попробовал – и только ушиб кулак. Хорошо еще, что и размахнуться-то он толком не мог, не рискуя свалиться с подоконника, не то можно было не на шутку повредить руку. После атаки подразделения "Лягва" здание редакции значительно укрепили: теперь это было, должно быть, самое укрепленное издательство в своей отрасли. И все же, подумал Форд, в любой системе, спроектированной на заказ коллективом разработчиков, непременно отыщется слабое место. Одно он уже нашел: пожалуйста – инженеры, строившие окна, не предполагали, что по ним будут стрелять из гранатомета изнутри в упор, и окно спасовало.

Итак, чего не ожидали бы инженеры от человека, стоящего на подоконнике снаружи?

Форду пришлось подумать не одно мгновение, прежде чем он нашел решение.

Ведь он и так уже делал то, чего от него никто не ожидал! Только полный идиот оказался бы в его положении, так что Форд уже был на правильном пути. Распространенная ошибка всех, кто разрабатывает системы с полной защитой от дурака – в том, что они недооценивают изобретательность дурака.

Форд достал из кармана свою новенькую кредитную карточку, вставил ее в щель между окном и рамой и сделал то, чего никогда не смогла бы сделать ни одна ракета или граната: он провел карточкой сверху вниз. Найдя язычок защелки, он отжал его углом карточки. Окно раскрылось, и Форд едва не упал с подоконника, от души благодаря судьбу за Великие Вентиляционно-Телефонные Бунты на СрДт 3454.

Причиной Великих Вентиляционно-Телефонных Бунтов на СрДт 3454 стал перегрев мозгов. Проблему перегрева, как известно, призвана решать вентиляция, и она решала ее более-менее успешно, пока кто-то не изобрел кондиционирование воздуха, которое стало решать эту проблему намного более комплексно.

И все было хорошо и прекрасно, если не обращать внимания на шум и подтекающую воду, пока кто-то другой не предложил еще более привлекательное и хитроумное решение, чем кондиционирование воздуха – а именно, здания со встроенными системами искуственного климата "Умная Атмосфера".

Это действительно было нечто.

Главное отличие этих систем от обычных кондиционеров состояло в том, что они головокружительно дорого стоили и включали в себя огромные количества невероятно сложной измерительной и контрольной аппаратуры, которая должна была знать, какой именно воздух нужен обитателям здания именно сейчас, гораздо лучше самих этих обитателей.

Дабы эти самые обитатели не имели возможности путать невероятно сложные измерения и контроль, выполняемые системой за них, все окна в здании должны были быть герметично запечатаны. Логично, не так ли?

Когда эти системы устанавливали, обитатели зданий не раз и не два задавали инженерам-пусковикам компании "УмАтмос" примерно такие вопросы:

– А если нам захочется открыть окно?

– С нашими новыми УмАтмосами – не захочется.

– Ну, а если понадобится приоткрыть? Хоть вот на столечко?

– Не понадобится ни на сколечко. Наш новый УмАтмос сам обо всем позаботится.

– Гм-гм... но, все-таки, как же это...

– Поздравляем вас с приобретением УмАтмоса!

– Хорошо, но что, если УмАтмос перестанет работать? Если он сломается?

– А! Так самое замечательное в УмАтмосе – то, что он практически не может сломаться! На этот счет беспокоиться нечего. Дышите и наслаждайтесь! Вот телефон нашей службы поддержки. Всего вам доброго.

(Как известно, именно после Великих Вентиляционно-Телефонных Бунтов на СрДт 3454 вышел закон, обязывающий каждое механическое, электрическое, квантовое, гидравлическое, на ветряной, паровой или реактивной тяге устройство иметь на себе особую надпись. Даже на самом микроскопическом приборе разработчики должны найти для нее место, потому что надпись эта адресована скорее им, разработчикам, чем будущему пользователю.

Вот что там должно быть написано:

"Главное отличие между устройством, которое может сломаться, и устройством, которое практически не может сломаться, заключается в том, что когда ломается устройство, которое практически не может сломаться, оказывается, что починить его практически невозможно.")

Жаркие дни совпадали с отказами систем УмАтмос с почти волшебной аккуратностью. Поначалу это вызывало лишь растущий ропот, а случаи смерти от удушья и теплового удара были редки.

Настоящая катастрофа грянула в день, когда совпали три события. Во-первых, ООО "УмАтмос" опубликовало сообщение, что их системы достигают наилучших результатов в условиях умеренного климата.

Во-вторых, УмАтмос вышел из строя, а день выдался особенно жаркий и влажный, и пришлось эвакуировать сотни и тысячи офисных сотрудников на улицы, где их встретило третье событие – беснующаяся толпа операторов службы поддержки клиентов ООО "УмАтмос", которым так надоело ласково и с придыханием говорить "Спасибо, что выбрали «УмАтмос»" каждому разъяренному и брызжущему слюной клиенту, что они похватали кастрюли, мегафоны и винтовки и вышли на улицу с маршем протеста.

За несколько дней беспорядков все окна в городе, как обычные, так и бронированные, были высажены с криками "Повесь трубку, придурок! Вот тебе завотделом! Вот тебе начальник смены! В задницу себе засунь свою жалобу! Иго-го-о! Гав-гав-гав! Хрю-хрю! Кря-кря! Кукареку!" и тому подобными возгласами, которые устав компании категорически запрещал употреблять в разговоре с клиентом.

В результате все телефонисты получили гарантированное конституцией право минимум один раз в час прощаться с клиентом словами "Чтоб ты сдох, урод несчастный!", а все окна в учреждениях по закону получили возможность приоткрываться хоть вот на столечко.

Еще одним, непредвиденным следствием бунтов стало резкое снижение числа самоубийств среди служащих. Измученным стрессами и служебными передрягами служащим, которым в мрачные годы тирании "УмАтмоса" приходилось прыгать под поезд или резать вены, теперь достаточно было вскарабкаться на подоконник, чтобы выброситься из окна легко и непринужденно. Но чаще всего в эту роковую минуту человек оглядывался вокруг, собирался с мыслями и вдруг понимал, что на самом деле ему только и нужно-то было, что проветриться, посмотреть на мир под новым углом и еще, может быть, купить себе ферму и завести на ней с десяток овечек.

Другим совершенно непредвиденным следствием стало то, что Форд Префект, оказавшись на наружном подоконнике тринадцатого этажа мощно укрепленного здания и имея в своем распоряжении лишь полотенце и кредитную карточку, сумел преодолеть бронированное в принципе стекло и проникнуть внутрь.

Пропустив за собой Колина, Форд аккуратно закрыл окно и только потом поглядел по сторонам в поисках похожей на птицу штуки, что померещилась ему сквозь зеркальное стекло.

Про окно он понял следующее: задуманное непроницаемым окно, которое заставили открываться, гораздо менее надежно, чем непроницаемое окно, которое с самого начала задумывалось бы как открывающееся.

Заседание продолжается! – воскликнул про себя Форд, и тут заметил, что зал, в который он с таким трудом проник, не такой уж и замечательный зал.

Форд изумленно остановился на полушаге.

А где же штука с крыльями? Где вообще хоть что-нибудь, ради чего стоило городить огород экстраординарной секретности вокруг этого зала и не менее экстраординарного стечения обстоятельств, благодаря которым Форд в него попал?

Зал, как и все помещения в этом здании с недавних пор, был отделан в вопиюще безвкусных серых тонах. На стенах висели какие-то схемы и рисунки. Для Форда почти все они не несли никакой информации, но потом он нашел что-то вроде эскиза для рекламного плаката.

На эскизе был логотип, похожий на птицу, и слоган: "Путеводитель вольного путешественника по Галактике 2.0: уникальный во всех отношениях. Скоро – в ближайшем к вам измерении." Никакой дополнительной информации плакат не давал.

Форд снова оглядел зал. Тут внимание его обратил на себя Колин, бесшабашно переполненный счастьем робот-охранник, который теперь пытался спрятаться в углу, дрожа всем корпусом от того, что выглядело странным образом похоже на страх.

Вот странно, подумал Форд. Он поискал глазами, чего бы мог испугаться Колин. И тут он увидел нечто, чего не замечал раньше, тихо лежащее себе на обычном конторском стуле.

Оно было круглое, черное, размером с тарелку. Верх и низ у него были гладко закругленные, так что оно походило на небольшой метательный диск категории легкого веса.

Поверхность его была абсолютно гладкая, без единой отметины или метки.

Оно лежало совершенно неподвижно, ничего не делая.

И вдруг Форд увидел на нем какую-то надпись. Стоп-стоп-стоп! Только что на нем ничего не было написано – и вдруг надпись. Между этими двумя состояниями не было заметно никакого перехода.

Мелкими тревожными буквочками было написано одно-единственное слово:

ПАНИКИ

Секунду назад на поверхности штуки не было ни единой отметины, ни единой пометки. А теперь они были. И они росли.

"Паники", – гласил "Путеводитель" 2.0. И Форд начал делать то, чего от него требовали. Именно тут он вспомнил, что напоминали ему громилы с пупырчатой кожей. Цветовая гамма их была выдержана в серых конторских тонах – но во всех прочих отношениях они как две капли воды были похожи на вогонов.