VIII

Форд Префект не был беспринципным и аморальным типом. У Форда Префекта были принципы. Их было не очень много, но все они были ему дороги – тем или иным образом. Одним из принципов его, к примеру, было никогда не пить за свой счет. Форд не мог сказать, как это связано с моралью, но тут уж, как говорится, чем богаты, тем и рады. Он также решительно возражал против любых форм жестокого обращения с любыми животными – за вычетом гусей. И наконец, он считал неприемлемым обворовывать своего работодателя.

Нет, конечно, смотря что называть воровством. Если бухгалтер, которому Форд протягивал отчет о расходах командировочных средств, не начинал задыхаться и тянуться ногой к кнопке вызова охраны, Форд считал, что недостаточно хорошо делает свое дело. Но настоящее воровство – это совсем другое. Это уже как кусать руку подающую. Руку подающую можно жадно насасывать, можно даже покусывать ее нежно в порыве чувств – но не кусать по-настоящему. Тем более, если эта рука – "Путеводитель". "Путеводитель" – это другое дело. Это – святое.

Но похоже, думал Форд, торопливо петляя по лабиринту коридоров редакции, этот принцип придется пересмотреть. И я тут ни при чем. Вы посмотрите только на это безобразие! Бесконечные ряды серых стеклянных конторских отсеков и кабинетов начальников отделов. В воздухе стоит гул от проносящихся по внутренней компьютерной сети вызовов на брифинги и служебных записок. Зарконе правый, на улице люди играют в хали-хало, а здесь люди ходят по коридору, и хоть бы один кинул в стенку мячик или оделся в купальник вызывающей расцветки!

– Инфинимерзость! – ругался Форд, стремительно минуя коридор за коридором. Двери одна за другой раскрывались перед ним, как по волшебству, не задавая ни одного вопроса. Лифты везли его на запретные этажи. Форд старался идти самым запутанным путем, в то же время неуклонно направляясь вниз, к подвалам.

Его маленький счастливый робот заботился обо всем, распространяя волны беззаботного счастья по цепям всех сторожевых систем вокруг себя. Форд подумал, что следует дать ему какое-нибудь имя, и решил назвать его Эмили Саундерс – по имени одной девицы, от которой у него остались самые приятные воспоминания. Потом он подумал, что называть робота-охранника Эмили Саундерс это, пожалуй, перебор, и решил назвать робота Колин. Так звали собаку Эмили.

Теперь Форд опустился глубоко в недра здания – в места, где ему не доводилось бывать прежде, в зоны высокой, высшей и высочайшей секретности. Здесь он то и дело ловил на себе недоуменные взгляды сотрудников внутренних служб. На таких уровнях допуска их уже нельзя было считать обычными людьми. Они выполняли работу, понять которую могут только сотрудники внутренних служб. У себя дома по вечерам они становились обычными людьми, но когда их детишки, глядя на них сияющими глазенками, спрашивали их "Папочка, а что ты делал сегодня?", они лишь отвечали коротко и четко "Я выполнял обязанности сотрудника внутренних служб".

И в самом деле, немало весьма серьезных дел делалось за развеселым радужным фасадом, который "Путеводитель" любил демонстрировать всему миру – по крайней мере, любил раньше, пока новые люди из АОЗТ "ИнфиниМер" не пробрались сюда и не принялись наводить повсюду свой строгий и серьезный новый порядок. В глубине сверкающего и искрящегося предприятия обделывались не самые красивые делишки – налоговые махинации, вымогательства и взятки, откаты и отмывание грязных денег, всевозможные теневые сделки. И обделывались все они здесь, внизу, на этажах, отведенных под закрытые исследования и обработку данных.

Раз в несколько лет "Путеводитель" перемещал свою деятельность, а вместе с ней и само свое здание, на новую планету. Какое-то время все было очень хорошо и весело – "Путеводитель" врастал в местную культуру и экономику, обеспечивал население рабочими местами, бодрой атмосферой свободного предпринимательства, приятным разнообразием и ощущением причастности к широкой и яркой жизни. Налоги с него, впрочем, всегда оказывались далеко не такими, на какие рассчитывали местные власти.

Когда же "Путеводитель" переезжал, унося с собой свое здание, он уходил несколько аки тать в нощи. То есть, совершенно аки тать в нощи: это происходило обыкновенно затемно, и наутро непременно недосчитывались очень много чего. Целая цивилизация, вся экономическая система рушились в течение недели, и некогда цветущая планета лежала в руинах и воспоминаниях о том, как ей выпало поучаствовать в шикарной авантюре.

"Сотрудники", с недоумением разглядывавшие Форда на его пути по самым заповедным отделам здания, немедленно успокаивались при появлении Колина, летевшего за ним следом. Робот искрился радостью выполняемого долга, и все пути были открыты перед ним.

Где-то вдалеке завели свою песню первые сирены. Это, по-видимому, означало, что Ванн Харл найден – а это могло стать нежелательным затруднением. Форд надеялся, что сможет засунуть быстрОпознайку в его карман обратно прежде, чем тот сам явится за ней. Эту проблему предстояло решить в будущем – сейчас Форд не имел ни малейшего представления о том, как именно. Пока что его с Колином окружало облако доброжелательности, светлой радости, и, что было гораздо важнее, беззаботных и полных готовности лифтов и позитивно настроенных услужливых дверей.

Форд даже начал насвистывать – а это, пожалуй, было уже чересчур. Свистунов недолюбливают боги, распределяющие везение и удачу.

Следующая дверь не открылась.

И это было тем печальнее, что именно к этой двери Форд и пробирался всю дорогу. Дверь стояла перед ним, серая, мрачная и решительно запертая. Табличка на ней гласила:

Колин сообщил, что двери в этих глубинах делаются все суровее и суровее. Они спустились примерно на минус десятый этаж. Воздух здесь был искусственно охлажденный, а серые однообразные узоры стен уступили место откровенной клепке стальной брони. Бурная эйфория у Колина сменилась бравадой отчаяния. Он сказал, что начинает уставать. Всей его энергии едва хватало, чтобы внушить здешним дверям хоть немного элементарного благодушия.

Форд пнул дверь ногой. Та раскрылась.

– Немного садо-мазо, – промолвил он. – Работает безотказно.

Форд вошел в дверь, и Колин влетел следом за ним. Даже несмотря на проволочку в мозгу, к счастью его примешивалось нервозное беспокойство. Он слегка вздрагивал.

В небольшом тускло освещенном зале стояло негромкое гудение.

Это было средоточие всей нервной системы "Путеводителя".

На выстроившихся вдоль серых стен терминалах отражались все без исключения стороны деятельности "Путеводителя". Именно здесь, по левую сторону от двери, принимались из суб-Ф-рнета отчеты штатных корреспондентов во всех уголках Галактики и отправлялись прямо во внутреннюю сеть редакторских отделов, где секретарши помощников редакторов вырезали из них самые лучшие куски, потому что помощники редакторов как раз ушли на обед. Уцелевший текст затем отправлялся в другое крыло здания – вторую ногу буквы "Н", где располагался юридический отдел. В юридическом отделе из текста выкидывали все мало-мальски стоящее, что еще можно было в нем найти, и перебрасывали его обратно – к редакторам, которые тоже ушли на обед, и поэтому текст читали секретарши редакторов, говорили, что это несусветная чушь, и вымарывали почти все, что осталось. Когда же кто-нибудь из редакторов, покачиваясь, наконец возвращался с обеда, он брал в руки распечатку и восклицал:

– Вот интересно, как этот Х, – где Х – имя вышеупомянутого штатного корреспондента, – позволяет себе слать с другого конца Галактики такую дребедень! За каким кварком мы отправляем его на целых три орбитальных оборота в эти кварковы Ментальные Зоны Гагракаки, где каждый день происходит кварк знает что такое, если все, что он может написать об этом – вот эти сироткины писи! Закрыть ему командировочные!

– А что делать с текстом? – спрашивала секретарша.

– С этим текстом? Гм. Ну, выложите его в сеть. Что-то же надо выкладывать! Все, у меня болит голова, я пошел домой.

И заредактированный текст отправлялся на заключительную экзекуцию в юридический отдел, после чего возвращался и попадал в Суб-Ф-рнет, где его в любой момент времени можно было прочитать в любом уголке Галактики. Этим занималось оборудование, управляющееся через терминалы справа от двери.

Распоряжение же о прекращении отчисления командировочных штатному корреспонденту отправлялось на терминал, задвинутый в самый дальний угол слева, и именно к этому терминалу поспешил Форд Префект.

(Если вы читаете это на планете Земля:

a) Помогай вам Заркон. Вы не имеете ни малейшего представления об огромном множестве вещей, но в этом вы совсем не одиноки. Другое дело, что в вашем случае последствия вашего невежества особенно катастрофичны, но ничего не поделаешь: семь бед, один ответ.

b) Только не воображайте, что вы знаете, что такое терминал. Терминал в данном случае – это не старый смешной телевизор, к которому присоединена печатная машинка. Нет – это устройство, которое присоединяет ваш дух и тело ко вселенной и позволяет кое-что изменить в ней.)

Форд бросился к терминалу, сел к нему и очертя голову нырнул в его вселенную.

Это была не та, обычная вселенная, как Форд ее знал. В этой вселенной было полно плотных сверток пространств, безумных топологий, недоступных горных пиков, леденящих сердце провалов, лун, рассыпающихся в табуны коней прибоя, болезненно скрипящих расселин, мрачно довлеющих океанов и безудержно-стремительных домкратов.

Форд почувствовал, что теряется. Он выровнял дыхание, закрыл глаза и открыл снова.

Так вот где проводят бухгалтеры большую часть своей жизни! Чувствовалось, что самого важного здесь глазами не увидишь. Форд огляделся внимательно и осторожно, не позволяя окружающему вздыматься, раздуваться и наводить тень на плетень.

Форд не знал, куда ему нужно в этой вселенной. Он не представлял себе даже законов физики, определяющих в ней его пространственную статику и динамику, но чутье подсказало ему, что нужно выбрать самую выдающуюся деталь пейзажа и попытаться подобраться к ней.

В некотором не поддающемся определению расстоянии от Форда, то ли в миле, то ли в миллионе миль – а может, это соринка в глазу? – высилась невообразимо огромная гора, раздвигавшая небо. Она росла и росла вверх, рассыпаясь в вышине искристыми агорафобиями2, аггломератами3 и архимандритами4.

Неуклюже махая руками, Форд устремился к ней, ячась и попругивая, и через лишенное значения число колов времени достиг ее. Добравшись до горы, Форд распластался по ней, хватаясь за шершавую и пористую ее поверхность. Удостоверившись, что он более-менее устроился, Форд совершил ужасную ошибку. Он посмотрел вниз.

Пока Форд неуклюже махал руками, ячился и попругивал в пространстве, пустота под ним не очень-то его беспокоила. Но теперь, когда он ухватился за что-то, от этой пустоты у него завыло под ложечкой. Пальцы его побелели от боли и напряжения, зубы застучали, и он ничего не мог с этим поделать. Горная болезнь обрушилась на него такими могучими приступами, от которых глаза полезли на лоб.

Невероятным усилием воли и веры Форд заставил себя расцепить пальцы и оттолкнуться.

Он почувствовал, что падает. Но, вопреки своим ожиданиям, падает вверх.

Форд раскинул руки, лег на воздух поудобнее и отдался силам, поднимавшим его все выше и выше и выше.

И вскоре, насколько это понятие вообще было применимо в этой виртуальной вселенной, над ним навис карниз, за который можно было уцепиться и на который можно было подняться.

Форд приблизился к нему, уцепился за него и поднялся на него. Взобравшись на карниз, он присел на край, чтобы перевести дух. Сидя, Форд крепко-накрепко держался за край карниза, сам толком не понимая, затем ли, чтобы не упасть вниз, или чтобы не улететь вверх. Но ему хотелось за что-то держаться, окидывая взглядом мир, в который он попал.

Головокружительная извивающаяся высота охватила его, выворачивая мозги наизнанку, и Форд обнаружил, что, зажмурившись и дрожа, как осиновый лист, из последних сил цепляется за уродливые камни скалы.

Не сразу Форду удалось снова заставить себя дышать ровно. Он твердил себе, не переставая, что это всего лишь трехмерная графика, что это виртуальная реальность, искусственная вселенная, и он может в любой момент вылогиниться отсюда.

И Форд вылогинился оттуда.

Форд сидел перед терминалом в мягком вращающемся офисном кресле, обитом синим кожзамом.

Форд выдохнул.

Он цеплялся за карниз невозможно высокой скалы, болтаясь над пропастью на мозговыворачивающей высоте.

И добро бы еще пейзаж просто раскинулся так далеко под ним. Все было бы еще ничего, если бы этот пейзаж перестал вздуваться, опадать и ходить ходуном.

Форду нужен был контакт. Не с поверхностью скалы – скала была иллюзией. Ему нужен был контакт с окружающим его миром. Нужно было контролировать его физически, полностью отрешившись от него эмоционально.

Форд собрался и, оттолкнувшись от камней как таковых, отказался также от них как представления. Теперь он просто был здесь и сейчас, легко и свободно. Форд огляделся вокруг. Дыхание его было ровным. Он был собран. Он был начеку.

Он находился посреди четырехмерной топологической проекции финансовой системы "Путеводителя", и очень скоро кто-нибудь или что-нибудь пожелает узнать, что он здесь делает.

Они оказались легки на помине.

На виртуальном горизонте появилась быстро растущая в размерах стая неприятных существ с обтекаемой головой, холодными стальными глазами и жесткими проволочными усами-антеннами, непрерывно интересующихся, кто он такой, что здесь делает, какой у него пропуск, кто выдал этот пропуск, кто выдал пропуск тому, кто выдал ему пропуск, какой у него размер обуви и т.п. Лазерные сканеры запрыгали по всему телу Форда, словно он был упаковкой печенья в супермаркете. Более серьезные лазеры с энергией поражения ждали своей очереди. То, что все это происходило в виртуальном пространстве, не имело никакого значения. Когда тебя виртуально убивают виртуальным лазером в виртуальном пространстве, это все равно, как по-настоящему, потому что ты жив или мертв ровно настолько, насколько считаешь себя живым или мертвым.

Лазерные сканеры возбужденно считывали отпечатки пальцев Форда, сетчатку его глаз и карту волосяных фолликулов на ранней залысине. То, что они считывали, им не нравилось. Тон, которым стрекочущие и чирикающие голоски задавали в высшей степени интимные и неловкие вопросы, становился все более резким и пронзительным. Маленький скальпель уже тянулся к шее Форда, чтобы снять срез кожи на анализ ДНК. Тогда Форд, глубоко вздохнув и помолившись про себя, вынул из кармана быстрОпознай Ванна Харла и помахал им перед роботами.

Мгновенно все лазеры переключились на маленькую карточку, сканируя ее вдоль, поперек и вглубь, вычитывая и сверяя каждую ее молекулу.

Вдруг вся стая маленьких виртуальных инспекторов застыла по стойке смирно.

– Добро пожаловать, мистер Харл, – прожужжали, прочирикали и просвиристели они в один голос. – Чем можем помочь?

На лицо Форда медленно выползла недобрая ухмылка.

– Значит, так, – промолвил он.

Через пять минут он уже был снаружи.

Тридцать секунд ушло на то, чтобы сделать дело, и три с половиной минуты на то, чтобы замести следы. Виртуальная структура полностью отдалась на милость Форда Префекта. Он мог сделать с ней практически все, что угодно. Он мог взять и переписать всю организацию на себя – но подумал, что это вряд ли пройдет незамеченным. Да он и не хотел этого. Это означало бы ответственность, работу по ночам, не говоря уже про бесконечные отнимающие все свободное время суды по искам о клевете и изрядные срока тюремных заключений по приговорам этих судов. Нет. Форд затеял кое-что другое, что мог обнаружить один лишь компьютер. Это-то и заняло у него тридцать секунд.

Три минуты тридцать секунд заняло запрограммировать компьютер не замечать, что он что-то заметил.

Компьютер должен был перестать хотеть знать что-либо о том, что устроил Форд, и тогда Форд мог спокойно предоставить компьютеру самому разработать способы игнорировать любую приходящую к нему информацию на эту тему. Этому приему хакеры научились у психологов, исследовавших ментальные блоки, которые появляются в головах у совершенно нормальных людей, как только тех назначают на какой-нибудь важный руководящий пост.

Еще минута ушла на то, чтобы обнаружить, что в компьютере уже был выставлен ментальный блок. И довольно серьезный.

Форд ни за что не нашел бы его, если бы не начал выстраивать свой собственный. Он наткнулся на целое болото тихих, вежливых и непроницаемых процедур и диверсионных функций в том самом месте, где собирался прописать свои. Компьютер, разумеется, категорически отрицал, что ему известно что-либо о них, не менее категорически отрицал, что категорически отрицал что-либо, и делал это все так убедительно, что даже Форд чуть было не подумал, что ошибся.

Форд был в восхищении.

Он был в таком восхищении, что даже не стал прописывать процедуры своего собственного ментального блока, а лишь добавил ссылки на те процедуры, которые и так уже запускались из программы.

Форд хотел быстренько продебажить сделанные им вставочки в код, но не нашел ни одной. Чертыхаясь, он носился вверх и вниз по стеку функций, но нигде не находил ни следа своих изменений.

Он уже принялся было прописывать их заново, как вдруг понял, что не находит их по той простой причине, что они уже работают.

Форд довольно рассмеялся.

Он попытался узнать, что же закрывает тот ментальный блок, но компьютер – довольно естественным образом – был уверен, что никаких блоков в его памяти не существует, и вся его память ему доступна. Форд не мог найти никаких следов ментального блока – настолько аккуратно и эффективно тот работал. Ему лишь мерещились смутные тени подозрений насчет того, что это как-то связано с чем-то в здании и с числом 13. Форд прогнал несколько тестов. Да, определенно, это все ему померещилось.

Теперь петлять и путать следы времени не было: охрана здания переходила в состояние боевой готовности. Форд сел в лифт и просто поехал вверх на первый этаж. Там нужно было пересесть в скоростной лифт. БыстрОпознай должен оказаться в кармане Харла раньше, чем тот его хватится. Как это сделать, Форд не знал.

Двери лифта раскрылись – перед лифтом стояла целая толпа охранников и роботов, поджидавших лифт, размахивая орудиями своего труда.

Форду скомандовали выйти из лифта.

Пожав плечами, Форд неторопливо вышел. Охранники, едва не сбив его с ног, ворвались в лифт и бросились на поиски Форда по подвальным этажам.

"Х-хе!", подумал Форд, погладив Колина по макушке. Колин был первым по-настоящему полезным роботом, которого Форд встретил в своей жизни. Колин заплясал вверх-вниз в воздухе перед Фордом, задохнувшись от нахлынувшего счастья. Форд подумал, что было очень удачно назвать его собачьим именем.

Форда так и подмывало плюнуть на все, просто выйти из здания и понадеяться, что все как-нибудь само собой устроится; но он прекрасно понимал, что все устроится гораздо лучше, если Харл не обнаружит пропажи своего быстрОпозная. Каким-то образом надо было незаметно вернуть его на место.

Форд и Колин развернулись в сторону скоростных лифтов.

– Привет, – поздоровался лифт.

– Привет, – поздоровался Форд.

– Куда едем, командир? – спросил лифт.

– Двадцать третий, – ответил Форд.

– Смотри-ка, – заметил лифт. – И эти на двадцать третий!

Хм-хм, – подумал Форд. Слова лифта ему определенно не понравились.

Лифт зажег цифру 23 на своем табло и поехал вверх. Что-то в табло лифта показалось Форду странным и будто бы напоминало о чем-то, но что именно, он понять не смог и вскоре забыл об этом. Его гораздо больше занимало, почему этаж, на который он едет, так популярен среди лифтов. Продумать порядок своих действий там наверху ему никак не удавалось, потому что не было никакой возможности угадать, что же его там ждет. Придется, видимо, решать проблемы по мере их поступления.

Приехали.

Двери раскрылись.

Зловещая тишина.

Пустой коридор.

Вот и дверь в кабинет Харла – с тонким слоем пыли под ней. Форд знал, что эта пыль состоит из миллиардов молекулярных нанороботов, которые при необходимости выбираются из мельчайших трещин в паркете, строят друг друга, перестраивают дверь, разбирают друг друга и заползают обратно в мельчайшие трещины в паркете ждать следующего повреждения. Форд иногда пытался представить себе, на что похожа такая жизнь, но сейчас вопрос, на что похожа его собственная жизнь, интересовал его много больше.

Форд отошел на несколько шагов, набрал побольше воздуха в легкие и побежал.