XXVI

Плывя в воздухе рядом с Фенчерч, Артур в какое-то мгновение даже позволил себе недостойную мысль: надеюсь, подумал он, что мои приятели, всегда считавшие меня симпатичным, но занудой или, впоследствии, чудаковатым, но посредственностью, хорошо проводят время в своей пивной; но больше он не думал о них – покамест.

А они вдвоем взмывали вверх, прихотливо облетая друг друга по спирали, как две крылатки, слетевшие с клена по осени, только в обратном направлении.

И когда они взмывали вверх, в душе у них все пело от экстатического осознания того, что то, что они делают, совершенно, абсолютно и полностью невозможно, или же законам физики предстоит серьезная чистка.

Законы физики помотали головой и отвернулись, сосредоточившись на том, чтобы вести машины по Юстон-Роуд и выгонять их на Вестуэйскую эстакаду, зажигать и гасить светофоры и следить за тем, чтобы, если кто-нибудь на Бэйкер-стрит уронит бутерброд, он непременно упал бы маслом вниз.

Далеко под ними унизанные бисеринками огней улицы Лондона – Лондона, постоянно напоминал себе Артур, не причудливо раскрашенных полей Криккита на дальних выселках Галактики, слабо мерцающие пылинки которой покрывали бескрайнее небо над ними, а Лондона! – улицы Лондона вились, сливались и расходились, и уменьшались, уменьшались.

– Попробуй пике, – предложил Артур Фенчерч.

– Что попробовать?

Голос ее звучал непривычно отчетливо, но как-то издалека в пустом и огромном небе. В нем слышны были восторг, испуг и сомнение – голос четкий, восторженный, далекий и полный сомнения, в одно и то же время.

– Мы летим! – вымолвила она. – Мы летаем!

– Ерунда, – отозвался Артур. – Ничего особенного. Попробуй пике.

– Пи...

Она схватила его за руку, в ту же секунду весь ее вес обрушился на его руку, и Фенчерч исчезла – она кувыркалась где-то внизу, отчаянно хватаясь за пустоту.

Законы физики строго посмотрели на Артура, и тот, внезапно объятый ужасом, тоже исчез, ухнув вниз, вопя от страха всеми фибрами души, кроме голоса.

Они понеслись вниз, потому что это был Лондон, где заниматься такими вещами нельзя.

И он не мог догнать ее, потому что это был Лондон, и не в миллионе миль отсюда, а, чтобы быть точным, всего в семистах пятидесяти шести, в Пизе Галилей неопровержимо доказал, что два тела в свободном падении падают с совершенно одинаковым ускорением, независимо от их масс.

Они падали.

Падая, Артур понял сквозь невыносимое еканье под ложечкой, что если он так и будет нестись к земле, веря во все, что утверждают о физике итальянцы, которые не могли даже простую башню поставить прямо, то у них будут смертельные неприятности, – и таки стал падать быстрее, чем Фенчерч.

Он налетел на нее сверху и нашарил ее плечи, чтобы ухватиться за них покрепче. Это ему удалось.

Прекрасно! Теперь они падали вместе, и это было очень красиво и романтично, но не решало главной проблемы, а именно той, что они падали, и земля не собиралась ждать, чтобы посмотреть, найдутся ли у Артура в рукаве еще какие-нибудь фокусы, а, напротив, собиралась встретить их, как скорый поезд.

Артур не мог удержать Фенчерч – ему было не за что схватиться и не на что опереться самому. Единственной его мыслью было, что они со всей очевидностью вот-вот погибнут, и если ему хочется чего-то неочевидного, то придется предпринять что-нибудь невероятное. А тут он почувствовал себя на своем коньке.

Артур выпустил Фенчерч, оттолкнул ее от себя, а когда она глянула на него глазами, полными немого ужаса, поймал ее мизинец своим мизинцем, крутанул ее, метнул вверх и неуклюже полетел за ней следом.

– Тьфу ты, пропасть! – выругалась Фенчерч, тяжело дыша, присев на абсолютное ничто. Когда она отдышалась, они полетели дальше в ночное небо.

Где-то под самыми облаками они притормозили и попытались понять, куда же их никак не могло занести. Глядеть на землю слишком зорким и внимательным глазом было нельзя; можно было лишь бросать на нее взгляд, проносясь мимо.

Фенчерч сделала на пробу несколько довольно смелых пике и обнаружила, что если правильно сгруппироваться против воздушного потока, то можно выполнять их весьма головокружительно, да еще и с небольшим пируэтиком в конце с выходом в штопор, при котором платье задиралось ей на голову, и вот тут-то читатели, которым не терпится узнать, чем все это время занимались Марвин и Форд Префект, пусть перелистывают книгу к следующим главам, потому что в этот момент Артур не выдержал и помог ей избавиться от него.

Оно полетело, кружась, вниз, уносимое ветром, пока не превратилось в точку и не исчезло наконец во мраке, где оно по множеству труднообъяснимых причин радикально изменило жизнь семейства Хамслоу, на чьей веревке оно было найдено висящим поутру.

В молчаливом объятии они проплывали сквозь мглистые сгустки водяного пара, которые вы видели под крылом вашего самолета, но никогда не ощущали, потому что вы сидели в теплом и уютном салоне и лишь глядели на них в маленький зацарапанный иллюминатор, пока чей-то ребенок терпеливо старался раскрасить вашу рубашку вишневым соком из пластиковой чашечки.

Артур и Фенчерч же ощущали их, призрачно тонкие и холодные, вокруг себя – очень холодные и очень тонкие. Они решили – даже Фенчерч, которую теперь защищали от стихий лишь два маленьких кусочка ткани от Маркса и Спенсера – что если уж самой силе тяжести не дозволено отвлекать их, то какие-то холод и разреженность атмосферы могут просто пойти покурить где-нибудь в коридоре.

Два кусочка ткани от Маркса и Спенсера, которые Артур, подняв Фенчерч в более густые облака, удалил очень-очень медленно – а иначе и невозможно это сделать, если ты летишь и при этом не пользуешься руками – отправились наделать поутру большого шума в Айлворте и Ричмонде, сверху вниз соответственно.

Артур и Фенчерч пробыли внутри облака довольно долго, потому что оно оказалось высоким, а когда они наконец вынырнули из него сверху – Фенчерч кружилась вокруг своей оси, как морская звезда в волнах прибоя – то обнаружили, что ночь над облаками нешуточно залита лунным светом.

Это свет черных бриллиантов. Он освещает там бессчетное количество гор – настоящих гор, у каждой из которых своя сверкающая снеговая шапка.

Они вынырнули из верхушки высокого слоисто-кучевого облака и принялись лениво спускаться вдоль его края, пока Фенчерч в свою очередь избавляла Артура от одежды, снимая с него предмет за предметом и отправляя их в удивленно кружащийся полет в окружающую млечность.

Она поцеловала его. Поцеловала в шею. В грудь. Вскоре они кружились, медленно переворачиваясь, немой буквой "Т", от вида которой и сам Фуолорнис, Огненный Дракон, случись ему пролетать мимо, покончив со своей пиццей, смущенно захлопал бы крыльями и закашлялся.

Впрочем, в облаках вокруг них не было Фуолорнисов, Огненных Драконов, да и не могло быть, поскольку, вместе с динозаврами, дронтами и гигантским бармаглотлем с Большой Стерведицы в созвездии Фразз, но в отличие от "Боингов-747", которых пока еще хватает, все они, к огромному нашему сожалению, вымерли, и Вселенная лишилась их навеки.

Причина, по которой в вышеприведенном списке несколько неожиданно фигурирует "Боинг-747", некоторым образом связана с тем, что нечто подобное вошло в жизнь Артура и Фенчерч спустя минуту-другую.

Боинг – штука крупная. Ужасающе крупная. Не заметить ее в воздухе рядом с собой нелегко. Прежде всего, это громоподобный воздушный удар, стремительно несущаяся на вас стена ревущего ветра, которая, если у вас хватает ума заниматься чем-нибудь хоть отдаленно похожим на то, чем занимаются сейчас неподалеку от нее Артур и Фенчерч, сносит вас, как бабочек на скоростной автостраде.

Но на этот раз произошло лишь следующее: захватывающее дух падение от секундной потери присутствия духа; перегруппировка через несколько секунд; и восхитительная новая идея, переданная жестами в непроницаемом грохоте.

Миссис Э. Капельсен из Бостона, шт. Массачусетс, была дамой глубоко в возрасте и считала, что жизнь ее в самом деле близка к завершению. В этой жизни она повидала немало и многим бывала озадачена; но несколько огорчало ее то, что сейчас, в столь почтенных летах, ее слишком часто посещает скука. Нет, ей все нравилось; но все было как-то чересчур объяснимо; чересчур обыденно.

Вздохнув, она подняла пластмассовую заглушку на иллюминаторе и выглянула на крыло самолета.

Сперва она хотела было позвать стюардессу, но потом решила, что не будет – нет, дьявол ее разрази, не будет этого делать. Это было для нее – персонально.

К тому времени, как необъяснимая парочка наконец соскользнула с крыла и унеслась в воздушном потоке, настроение миссис Капельсен чертовски улучшилось.

Она с невероятным облегчением удостоверилась в том, что практически все, что ей когда-либо приходилось от кого-либо слышать, было сущей ерундой.

Следующее утро Артур и Фенчерч проспали в уютной аллее, невзирая на непрерывный вой полировальных машин и электролобзиков, подновляющих мебель.

А на следующую ночь они повторили все снова, только на этот раз – с плэером «Сони».