Отсюда до поселка было мили четыре – миля до перекрестка, к которому разъяренный Рассел наотрез отказался подвезти Артура, и от перекрестка еще три мили по проселку.
«Сааб» умчался в ночь. Артур проводил его взглядом, стоя остолбенело, как человек, который пять лет считал себя ослепшим на оба глаза и вдруг обнаружил, что просто шляпа была ему велика.
Артур резко мотнул головой, тайно надеясь, что какой-нибудь решающий фактор от этого займет свое место и вся эта вопиюще бессмысленная Вселенная вдруг станет простой и понятной. Но решающий фактор, если таковой вообще имел место быть, решительно отказывался занять свое место, и Артур зашагал дальше по дороге, подумав, что энергичная ходьба и, возможно, парочка хороших падений вернут ему уверенность в своем хотя бы существовании, если уж не психическом здоровье.
Когда он подошел к запотевшему и залапанному окошку «Коня и Конюха», было пол-одиннадцатого ночи, о чем Артур узнал, увидев старые обшарпанные часы с рекламой «Гиннесса», висевшие на стене пивной уже много лет под картинкой со страусом, в горле которого, к вящему его недоумению, явно застряла пивная банка.
В этой самой пивной Артур провел то злополучное утро, когда сначала его дом, а затем и всю планету Земля, снесли – или как бы снесли? Да нет, черт побери, снесли, и еще как, потому что иначе где же он болтался последние восемь лет, и как бы он попал в те места, если не на борту одного из больших желтых вогонских кораблей, которые, как утверждал гнусный Рассел, были всего лишь галлюцинацией от наркотиков; но, с другой стороны, если ее снесли, то где же он тогда сейчас?
Артур прервал эти размышления, потому что они не вели ни к чему, кроме того, к чему он приходил уже раз двадцать.
Он попробовал еще раз.
Это была та самая пивная, в которой он провел то злополучное утро, когда случилось то, с чем он разберется позже; случилось, значит, и...
Нет, по-прежнему ерунда.
Артур попробовал еще раз.
Это была та самая пивная, в которой...
Это была пивная.
Пивная. Там пьют. Выпить было бы сейчас чертовски неплохо.
Довольный тем, что зациклившиеся было мыслительные процессы его пришли наконец к какому-то результату, и результат этот ему нравится, пусть даже это не тот результат, к которому он изначально стремился, Артур шагнул к двери.
И остановился.
Маленький встрепанный черный терьер выбежал из-за заборчика и, заметив Артура, злобно зарычал.
Артур знал эту собаку, и знал неплохо. Это был пес его приятеля-рекламщика, и звали его Остолоп, потому что его морда всем напоминала последнего американского президента. Пес тоже узнал Артура – или, по крайней мере, в принципе мог бы узнать. Это был крайне глупый пес, он не умел даже считывать текст с экрана телесуфлера – отчего многие предлагали поменять ему кличку – но Артура он все же должен был бы узнать, а не рычать, скаля клыки, как будто Артур – самое ужасное видение, когда-либо тревожившее его духовно небогатую жизнь.
Подумав, Артур еще раз подошел к окну, на этот раз чтобы поглядеть не на подавившегося «Гиннессом» страуса, а на себя самого.
И, впервые увидев себя в знакомом окружении, Артур признал, что пес в чем-то по-своему прав.
Артур весьма походил сейчас на огородное пугало где-нибудь в провинции, и можно было не сомневаться в том, что, ввались он в таком виде в пивную, ему не избежать нелестных замечаний в свой адрес. Хуже того – знакомые, которых Артур разглядел внутри, непременно засыплют его вопросами, на которые он сейчас не вполне готов отвечать.
Взять хотя бы вот этого. Вилли Жлоббз, хозяин Дурацкой Собаки Остолопа, животного настолько глупого, что Вилли не смог снять его даже в собственном рекламном ролике, потому что пес никак не мог понять, какую именно собачью еду он должен обожать, несмотря даже на то, что вся еда, кроме нужной, была полита машинным маслом.
Уилл наверняка сидит там, внутри. Вот его собака, а вот его машина – серый «Порше 928S», с наклейкой на заднем стекле «Моя вторая машина – тоже "Порше"». Вот сволочь...
Артур смотрел на наклейку и вдруг начал осознавать кое-что новое для себя.
Уилл Жлоббз, как и все эти зажравшиеся дармоеды-рекламщики – знакомые Артура, непременно должен был менять машину каждый август, чтобы потом рассказывать знакомым, что его заставил это сделать его менеджер, хотя на самом-то деле менеджер, наоборот, всеми правдами и неправдами старался убедить его не делать этого и избавить его от мороки со страховками и выплатами в конце квартала – но эта машина была та самая, которую помнил Артур.
По номерной табличке Артур вычислил год выпуска машины.
Принимая в расчет, что сейчас зима, а событие, так врезавшееся Артуру в память восемь лет назад по его времени, случилось в начале сентября, здесь прошло не больше шести-семи месяцев.
Артур стоял, как мешком ушибленный, не замечая Остолопа, который с лаем напрыгивал на него. До него вдруг дошло наконец со всей силой вот что: он теперь – пришелец. Чужой в своем собственном мире. Как он ни старайся, никто не поверит его рассказам. Они не только звучат, как бред сумасшедшего, но и противоречат самым очевидным фактам.
Да Земля ли это? Что, если все-таки он где-то чуточку ошибся?
Но пивная перед ним была ему до боли знакома во всех подробностях – каждый кирпичик, каждый лоскуток облупившейся краски; гул голосов и спертый воздух внутри нее были знакомы ему, знакомы были нелепые потолочные балки, поддельная, якобы кованая, арматура под старину; знакомая стойка, липкая от пива, в которое заезжали локтями знакомые ему люди; знакомые картонные девушки с пакетиками орешков, прицепленными к сиськам... Все это было знакомым, родным, домашним. Это был его мир.
Даже эта чертова собака была ему знакома.
– Остолоп! Остолоп, етить твою налево!
Голос Уилла Жлоббза означал, что надо решать – остаться стоять здесь, и тогда сейчас его увидят, и начнется весь этот цирк, или спрятаться, и тогда его увидят не сейчас, а чуть позже; а холод на улице собачий.
То, что голос принадлежал Уиллу, ускорило принятие решения. Не то, чтобы Артур не переносил Уилла как такового – Уилл был забавный малый. Просто забавы его быстро утомляли Артура, потому что, работая в рекламе, Уилл считал своим долгом постоянно извещать всех о том, какая забавная у него работа, и где он купил этот пиджак.
Прикинув все это, Артур отошел и спрятался за микроавтобусом.
– Остолоп! В чем дело?
Открылась дверь, и вышел Уилл в отороченной бахромой кожаной куртке, в которую он заставил своего знакомого из лаборатории службы расследования ДТП въехать грузовиком, чтобы придать ей такой шикарно потрепанный вид. Остолоп, завладев вниманием хозяина, завизжал от счастья и напрочь забыл про Артура.
Поиграть с собачкой вышли и приятели Уилла.
– Русские идут! – принялись орать они. – Русские идут! Русские идут!
Пес чуть не разорвался напополам от лая, бешено прыгая и крутясь в припадке экстатической ярости. Люди хохотали над ним до коликов, но постепенно успокоились, расселись по своим машинам и исчезли в ночной темноте.
Н-да, подумал Артур, выходя из-за микроавтобуса. Кое-что можно сказать с уверенностью. Планета – та.