XXI

Первое, что заметил Артур, очутившись в гуще событий, помимо шума, удушливой жары, дикого смешения красок, смягченного, впрочем, сизым дымом, клубящимся в воздухе, ковролина, покрытого толстым слоем битого стекла, окурков и картофельной шелухи, а также компании похожих на птеродактилей существ, затянутых в люрекс, которые налетели на его дорогую бутылочку рецины, квакая “Мужчина! А что это у вас?” – была Триллиан рука об руку с богом грома.

– Где же мы с вами встречались? – говорил он ей. – Вспомнил! “У Конца Света”, в ресторане!

– Это вы были там с молотом?

– Я, кто же еще. Но, знаете, мне здесь нравится гораздо больше. Здесь такая туса!

Взрывы хохота, визги и нецензурные выкрики неслись по залу, чьи глубины терялись в толпах танцующих и поющих существ, весело кричащих друг другу что-то неразборчивое и время от времени испытывающих приступы дурноты и избытка чувств.

– Да, здесь типа весело, – отозвалась Триллиан. – Что ты сказал, Артур?

– Я сказал... я спросил – где тебя носило?

– Да везде. Случайный поток точек, несущихся по Вселенной. Познакомься, это Тор. Бог грома.

– Очень приятно, – сказал Артур. – Интересная профессия.

– Привет, – прогудел Тор. – У тебя нолито?

– Еше нет. Собственно говоря...

– Так что ты тут стоишь? Иди налей!

– Увидимся, Артур, – пообещала Триллиан.

Артур вдруг о чем-то подумал и огляделся по сторонам.

– Погоди, а Зафод разве не здесь? – спросил он.

– Увидимся, – повторила Триллиан.

Тор мрачно поглядел на него из-под черных бровей, борода его встопорщилась, и тусклое освещение зала собрало все свои силы, чтобы грозно сверкнуть на рогах его шлема. Он взял Триллиан под руку своей невероятно огромной рукой, мускулы которой были похожи на паркующиеся фольксвагены, и повел ее прочь.

– Самое интересное в бессмертии, – говорил он, – это то...

– Самое интересное в космосе... – услышал Артур Старпердуппеля. Тот обращался к крупной и объемистой даме, выглядевшей так, будто вот-вот проиграет в сражении с большим розовым пуховым одеялом. Дама плотоядно озирала запавшие глаза старца и его седую бороду. – Самое интересное в космосе – это то, насколько он ужасающе скучен.

– Скучен? – повторила дама, моргая выпуклыми красными глазами.

– Вот именно, милочка, – подтвердил Старпердуппель, – головокружительно скучен. Неимоверно скучен. Видите ли, его так много, а в нем всего так мало! Позвольте привести кое-какие цифры...

– Какие еще цифры?

– О, замечательные цифры. Они тоже сногсшибательно скучны.

– Вы знаете, я вернусь через секунду, и мы с вами продолжим, – сказала дама, похлопав старца по плечу, собрала свои бесчисленные юбки, поднялась, как корабль на воздушной подушке, и ее унесло в толпу.

– Я думал, она не отстанет никогда, – пробурчал старик. – Землянин, пойдем.

– Артур. Меня зовут Артур.

– Мы должны найти Серебряную Перекладину. Она где-то здесь.

– Послушайте! Ну, почему мы не можем немного успокоиться, расслабиться, отдохнуть? – взмолился Артур. – У меня был такой трудный день. Кстати, здесь Триллиан – она так и не сказала, как она сюда попала. Должно быть, это не важно.

– Вспомни об опасности, грозящей Вселенной!

– Вообще-то Вселенная достаточно большая, – сказал Артур, – чтобы полчасика позаботиться о себе самой. Ну, ладно, ладно, – добавил Артур, видя растущее возмущение Старпердуппеля, – похожу и поспрашиваю, не видел ли тут кто...

– Вот именно! – обрадовался Старпердуппель. – Вперед! – и он нырнул в толпу. Все, мимо кого он проходил, предлагали ему расслабиться и что-то куда-то забить.

– Простите, вы нигде не видели тут перекладины? – спросил Артур у человечка, который всем своим видом демонстрировал желание кого-нибудь послушать. – Она серебряная, и это жизненно важно для спасения Вселенной. Примерно вот такой длины.

– Нет, – воодушевился человечек, – но давайте выпьем, и вы мне все расскажете!

Мимо пронесся в диком, буйном и не лишенном непристойности танце Форд Префект в паре с дамой, на голове которой красовалось что-то вроде Сиднейского Оперного театра4. Форд изо всех сил пытался поддерживать с ней романтическую беседу в окружающем грохоте и гаме.

– Какая у вас чудесная шляпка! – орал он.

– Что?

– Я говорю, какая чудесная шляпка!

– Какая еще шляпка? Нету у меня никакой шляпки!

– А! Ну, значит, какая чудесная головка!

– Что?

– Я говорю, какая голова! Какая редкая форма черепа!

– Не слышу!

Форд вплел в сложный комплекс движений, которые он отрабатывал, пожатие плечами.

– Я говорю, вы замечательно танцуете! – прокричал он. – Только не кивайте головой так резко!

– Не что? Почему?

– Потому что вы мне каждый раз... Ай, ч-чорт! – ответил Форд.

– Однажды утром мою планету уничтожили, – говорил Артур. Неожиданно для себя он вдруг пустился в пересказ своей биографии, или, по крайней мере, краткого ее курса. – Поэтому я в таком виде – в халате. Дело в том, что мою планету уничтожили вместе со всей моей одеждой. К тому же, я не планировал попасть на банкет.

Человечек сочувственно кивал.

– Потом меня выкинули за борт звездолета. Вот в этом самом халате. Вместо скафандра. Потом я узнал, что моя планета на самом деле была построена для белых мышей. Можете себе представить мои чувства. Потом в меня стреляли, меня взрывали... Вообще меня как-то подозрительно часто взрывали, обстреливали, оскорбляли, дизинтегрировали, оставляли без чая; и наконец, я потерпел крушение в болоте и пять лет был вынужден провести в холодной сырой пещере.

– Ух, – воскликнул человечек. – Вот это оттяг!

Артур жестоко поперхнулся своим питьем.

– Какой чудесный, восхитительный кашель! – изумился человечек. – Не возражаете, если я присоединюсь? – И с этими словами он пустился в самый необычайный и зрелищный приступ кашля, который так поразил Артура, что тот яростно закашлялся, но обнаружил, что, собственно, давно уже этим занимается, и запутался совершенно.

Вместе они исполнили потрясающий двухминутный бронхиально-астматический дуэт, пока Артуру не удалось прокашляться до конца.

– Это так освежает! – сказал человечек, тяжело дыша и утирая слезы с глаз. – Какая у вас интересная жизнь! Большое, большое вам спасибо!

Он прочувствованно потряс Артуру руку и ушел в толпу. Артур помотал головой в недоумении.

К Артуру тем временем приблизился молодой человек, весьма агрессивно настроенный, с квадратной челюстью, длинным унылым носом и широкими скулами. На нем были черные штаны, черная шелковая рубашка, расстегнутая примерно до пупа – хотя Артур научился в последнее время не судить поспешно об анатомии тех, с кем ему приходилось встречаться – а на шее его бренчали золотые цепочки. Он что-то носил в черном чемоданчике и явно хотел, чтобы все заметили, что он не хотел бы, чтобы они заметили это.

– Как-как, ты сказал, тебя зовут? – спросил он.

Среди прочего Артур сообщил любознательному человечку и это.

– Ну, Артур Дент.

Человек, казалось, чуть пританцовывал в ритме, отличном от всех ритмов, которые упрямо задавали мрачные музыканты.

– Короче, – сказал человек. – Тут в горе есть один тип. Он очень хотел тебя видеть.

– Я с ним уже встречался.

– Короче, он очень хотел тебя видеть. Очень.

– Я говорю, я с ним уже встречался.

– Короче, мое дело – передать.

– Спасибо, я уже встречался с ним.

Человек помолчал и пожевал резинку. Потом он хлопнул Артура по спине.

– Ну, смотри, – сказал он. – Как знаешь. Мое дело – передать. Счастливо. Играй и выигрывай!

– Что? – переспросил Артур, которому вдруг показалось, что он не понимает языка.

– Что хочешь. Делай, что хочешь. Только хорошо!

Человек щелкнул жевачкой и сделал неопределенный жест рукой.

– А зачем? – спросил Артур.

– Ну, делай плохо, – сказал человек. – Кому какое дело. Всем пофигу! – Тут кровь как будто ударила ему в голову, и он крикнул: – Всем пофигу! Проваливай! Что ты трешься у меня под ногами?! Отзвездись!

– Хорошо, хорошо, ухожу, ухожу, – заторопился Артур.

– Смотри у меня! – человек погрозил Артуру и скрылся в толпе.

– О чем это он? – спросил Артур у девушки, которую обнаружил рядом с собой. – Во что играй? Что выигрывай?

– А, да это из рекламы, – пожала плечами девушка. – Просто он только что прилетел с церемонии вручения наград Института Иллюзий Культуры и Отдыха. Думал, что сейчас тебя удивит до невозможности, а ты ни о чем его не спросил. Такой облом.

– Ой, – сказал Артур. – Нехорошо как-то получилось. А что ему там вручили?

– Приз за Самое Неуместное Использование Слова «Бельгия» в Телесериале. Это очень престижная награда.

– Какого слова? – переспросил Артур, изо всех сил стараясь не дать своему бедному мозгу непосильной работы.

– «Бельгия», – повторила девушка тихо. – Но вообще я не люблю, когда при мне матерятся.

– Бельгия?! – воскликнул Артур.

В дрезину пьяное семиногое существо женского пола, тащившееся мимо, всплеснуло конечностями и, смачно плюнув, рухнуло в объятия красноглазого птеродактиля.

– Вы имеете в виду, – спросил Артур, – такую очень плоскую небольшую страну, где всегда туман? По пути из Парижа в Амстердам? Член Бенилюкса?

– Чего-о? – переспросила девушка.

– Ну, в смысле, Бельгия?

– Р-р-р-р-р-ч-ч-ч-ш-ш-ш! – проскрипел птеродактиль.

– А еще интел-лигент! – воскликнуло семиногое женского пола.

– Должно быть, они про Остенд-Хуверпорт? – предположил Артур и вернулся к девушке. – А вы что, бывали в Бельгии? – спросил он заинтересованно.

Девушка удержалась и не отвесила Артуру пощечину.

– Мне кажется, – отчеканила она вместо этого, – что вам следует приберечь эту реплику для чего-нибудь более художественно ценного!

– Вы так себя ведете, – заметил Артур, – как будто я сказал что-то ужасное. В чем дело?

– Хам!

В наши дни в Большой Галактике считается пристойным очень многое. Слова и выражения, которые всего какой-нибудь десяток лет назад считались столь неприлично откровенными, что стоило кому-нибудь хотя бы мысленно произнести их прилюдно, как хулигана подвергали остракизму, смещали с общественных должностей, а в особо тяжких случаях расстреливали на месте через рот, сейчас стали атрибутом жизнелюбия и остроумия, а их использование в повседневной речи повсеместно рассматривается как признак общительности, непринужденности и невъ***нной социальной адаптированности личности.

Так, например, в своем последнем обращении к народу министр финансов Всемирной Королевской Казны планеты Квальтависта зашел так далеко, что заявил буквально, что в силу определенных причин и ввиду некоторых факторов, а также принимая во внимание то, что никто уже давно не пополняет пищевых ресурсов, монарх, по всей видимости, скончался, а население уже три года без перерыва празднует День Национального Примирения и Согласия, экономика зашла в ситуацию, которую он берет на себя смелость охарактеризовать, как “полный жужуфель”, всем так понравилась его смелость, прямолинейность и откровенность, что никто и не заметил, как цивилизация, насчитывавшая пять тысяч славных лет, рухнула в ту же ночь.

Но если даже такие слова, как “жужуфель” и “турлох” теперь совершенно нормальны и встречаются во всех газетах, существует все же слово, остающееся непечатным. Понятие, описываемое этим термином, столь возмутительно, что сам термин во всех частях Галактики разрешен к употреблению исключительно в телесериалах. Хотя – есть (точнее, была) еще одна-единственная планета, населенная полными турлохами, не имевшими об этом ни малейшего представления.

– Ох, – сказал Артур. – Ну, я дико извиняюсь. Так что же дают за использование названия совершенно невинного, даже в чем-то скучноватого европейского государства в телесериале? Что-то вроде Золотого Оскара?

– Какого Оскара? Рори. Серебряный Рори. Это такая небольшая серебряная штуковина на большой черной подставке. Что ты сказал?

– Да ничего. Я только собирался спросить, на что похожа эта серебряная...

– Да? А мне показалось, что ты сказал “чпок”.

– Что я сказал что?