Материализовавшись, Артур немедленно принялся, пошатываясь, хвататься за горло, за сердце и за прочие части тела, как делал это после каждой из этих ненавистных и крайне болезненных материализаций, к которым он исполнился решимости не дать себе привыкнуть.
Артур огляделся в поисках своих спутников.
Их не было.
Артур огляделся в поисках своих спутников еще раз.
Их по-прежнему не было.
Артур закрыл глаза.
Артур открыл глаза.
Артур огляделся в поисках своих спутников.
Те упорно отсутствовали.
Артур снова закрыл глаза, готовясь повторить это абсолютно бесполезное упражнение, и только сейчас, благодаря тому, что глаза его были закрыты, его мозг начал анализировать то, что только что видели его глаза, будучи открытыми, и от этого анализа брови Артура озадаченно съехались к переносице.
Артур открыл глаза, чтобы проверить себя, но брови не разъехались. Напротив, они скорее начали закрепляться на занятых позициях.
Если это и был праздничный банкет, то праздник явно не удался – настолько, что все участники, похоже, уже сбежали. Артур почти сразу отбросил эту версию. Совершенно очевидно, это был не банкетный зал. Это было больше похоже на пещеру, лабиринт или какой-то туннель – сказать наверняка было нельзя, не хватало света. Артура окружала сырая холодная тьма. Единственным звуком было эхо его собственного дыхания, и дыхание было учащенным. Артур кашлянул тихонько, и ему пришлось выслушать, как призрачное эхо его кашля удалилось по извилистым коридорам и невидимым залам, а потом вернулось к нему такими же коридорами, словно затем, чтобы спросить: “Ась?” Та же участь постигала любой малейший звук, который Артур невольно издавал, и это его весьма нервировало. Он попытался было напеть какую-то веселую песенку, но она вернулась к нему похоронным маршем, и он прекратил пение.
Внезапно перед его глазами встали картины из рассказа Старпердуппеля. Ему вдруг показалось, что смертоносные белые роботы вот-вот выскочат из темноты и набросятся на него. Артур перестал дышать. Роботы не появлялись. Артур начал дышать снова. Он не знал, чего ждать.
Но кто-то или что-то, судя по всему, знало, чего или кого ждет, потому что в этот миг перед в черноте перед Артуром зажглись яркие зеленые неоновые буквы. Буквы беззвучно гласили:
Вынужденная посадка
Надпись мигнула и погасла, и Артуру не понравилось, как она это сделала. Артуру показалось, что погасла она, как-то издевательски подмигнув ему. Артур попытался убедить себя, что все это лишь дурацкая игра его воспаленного воображения. Неоновые буквы – они либо горят, либо не горят, в зависимости от того, бежит ли по ним электрический ток или не бежит. И они никак не могут, твердо сказал он себе, переходить из одного состояния в другое, издевательски подмигивая. Несмотря на это, Артур поежился в своем халате.
Внезапно во мраке снова вспыхнула неоновая надпись. На этот раз, правда, это были лишь знаки препинания; вот такие:
...,
только зеленые.
Надпись, понял вдруг Артур, поглазев на нее пару секунд, намекает, что продолжение следует, и что мысль не закончена. Намекает, отметил Артур, с бесчеловечной настойчивостью. По меньшей мере, с нечеловеческой.
Мысль закончили два слова:
Артур Дент.
Артур помотал головой. Потом перестал и присмотрелся. Буквы по-прежнему означали “Артур Дент”. Артур опять помотал головой.
Надпись снова мигнула и исчезла, оставив его в темноте с расплывчатыми малиновыми буквами его имени, мерцающими на сетчатке глаз.
Добро пожаловать,
загорелась вдруг снова надпись.
И через секунду добавила:
В чем я лично сомневаюсь.
Ледяной страх, подбиравшийся к Артуру все это время, дожидался только этого, чтобы объять его. Артур попытался побороть страх. Он даже встал в боевую стойку, как видел это у одного типа по телевизору, но у того типа, должно быть, колени были потверже. Артур чуть не вывихнул глаза, вглядываясь во мрак.
– Эй... Есть тут кто-нибудь? – позвал Артур. Прокашлявшись, он повторил свой вопрос, уже без “эй”.
Где-то вдалеке, на том конце коридора кто-то вдруг начал бить в большой барабан.
Артур слушал несколько секунд, пока не понял, что это бьется его сердце.
Артур послушал еще несколько секунд и понял, что это не стук его сердца, а большой барабан, в который кто-то бьет на том конце коридора.
Крупные капли пота выступили у Артура на лбу, собрались с духом и тронулись в путь. Артур оперся ладонью о пол, чтобы поправить свою боевую стойку, которая как-то не держалась. Надпись снова переменилась. Она гласила:
Не надо волноваться.
Выдержав паузу, надпись добавила:
Волноваться Поздно,
Артур Дент.
Берегись,
если можешь.
После этого надпись погасла окончательно. Глаза у Артура полезли на лоб – он не смог определить, пытались ли они всмотреться в окружающую тьму, или попросту спасались бегством.
– Кто здесь? – спросил Артур, постаравшись придать голосу агрессивности и уверенности в себе. – Есть здесь кто?
Никто не ответил ему, и ничто не отозвалось.
Это встревожило Артура Дента еще больше, чем любой ответ, и он начал пятиться назад от пугающей черной пустоты. И чем больше он пятился, тем больше она его пугала. Вскоре он понял, в чем дело: во всех фильмах, которые он видел, люди всегда пятились от чего-нибудь страшного и ужасного только затем, чтобы натолкнуться на него задом.
Тут ему пришло в голову, что нужно поскорее обернуться.
Он обернулся.
Перед ним ничего не было. Лишь чернота и пустота.
Это совсем испугало Артура, и он начал пятиться от этой черной пустоты, туда, откуда только что пришел задом.
Попятившись так немного, Артур вдруг подумал, что теперь он пятится прямехонько к тому, от чего пятился только что. Артур был вынужден согласиться с тем, что это довольно-таки глупо. Поэтому он решил, что лучше будет пятиться обратно от того, от чего он пятился сначала, и Артур развернулся.
Тут выяснилось, что вторая мысль была дельной: развернувшись, Артур оказался лицом к лицу с неописуемо безобразным чудовищем, беззвучно стоявшим за его спиной. Артур заорал диким голосом; все его органы рванулись в одну сторону, а тело в другую, мозг же лихорадочно пытался вычислить, через какое ухо будет лучше всего бежать.
– Картина Репина “Не ждали”? Не узнаем старых знакомых? – промолвило чудовище, и Артур невольно удивился такому приветствию: он видел чудовище в первый раз, судя хотя бы уже по тому, что до сих пор неплохо спал по ночам. Чудовище было просто... просто... просто...
Артур таращился на него, а оно стояло совершенно неподвижно. И выглядело смутно знакомым.
Ледяное спокойствие овладело вдруг Артуром, который понял, что смотрит на двухметровую голограмму обычной мясной мухи.
Интересно, зачем это кому-то понадобилось показывать мне двухметровую голограмму мясной мухи? – подумал Артур. И интересно, чей это был голос?
Муха пропала.
– Может быть, ты лучше помнишь меня таким? – спросил вдруг голос, и голос был глухим, низким, недобрым, и прозвучал, словно черная кипящая смола, собравшаяся выплеснуться из своей прокопченной бочки на асфальт с дурными намерениями.
Со щелчком перед Артуром в темном лабиринте появился крольчонок – огромный, чудовищный, жутко пушистый прелестный крольчонок, тоже картинка, но такая, что можно было разглядеть каждую прелестную пушинку кроличьего меха. В прелестных блестящих карих глазенках крольчонка Артур с изумлением увидел свое отражение.
– Родился и вырос во мраке, – продолжал голос. – Одним прекрасным утром впервые высунул голову из норки на яркий и теплый солнечный свет – и ее немедленно раскроило что-то, подозрительно похожее на примитивное кремневое рубило. Его создали твои руки, Артур Дент, и пустили в ход они же. Я помню, каким оно было твердым. Из моей шкурки ты сделал себе мешочек для интересных камешков. Это мне известно, потому что в следующей жизни я был мухой. Ты убил меня. Как всегда. Только на этот раз ты убил меня мешочком, сделанным из моей же драгоценной шкурки. Ты, Артур Дент, не только жестокий и бессердечный человек – ты еще и поразительный циник.
Артур раскрыл рот, и голос помолчал немного.
– Я вижу, мешочек не при тебе, – сказал он наконец, – Должно быть, он тебе наскучил?
Артур беспомощно замотал головой. Он хотел объяснить, что на самом деле мешочек ему очень нравился, и он не спускал с него глаз и брал его с собой, куда бы ни шел, но что почему-то, и это началось довольно давно, всякий раз, путешествуя куда-нибудь, Артур прибывал на место назначения не со своим багажом, и что, престранным образом, даже вот сейчас он вдруг обнаружил, что мешочек, который был у него только что, превратился в косметичку из мерзкой искусственной леопардовой шкуры, и что это не тот мешочек, который был у него всего несколько минут назад, до того, как он попал в это непонятное место, и не такая вещь, которую он бы стал носить, и одному богу известно, что лежит в этой косметичке, потому что она не его, и что он дорого дал бы за то, чтобы вернуть себе тот самый, собственноручно сшитый им самим мешочек, хотя, разумеется, ему ужасно неловко и совестно, что он так неосмотрительно экспроприировал его, точнее, его составляющие компоненты, а именно кроличью шкурку, у их предыдущего владельца, а именно кролика, с которым он сейчас имеет честь тщетно пытаться беседовать.
Вслух Артур сказал только “Э-э-э...”
– Познакомься с раздавленною тобой ящерицей, – продолжал голос.
И в коридоре рядом с Артуром возникла гигантская зеленая чешуйчатая ящерица. Артур отскочил, невольно вскрикнув, и очутился посреди кролика. Он невольно вскрикнул еще раз, но отскакивать было уже некуда.
– Это тоже был я, – продолжал голос, низкий и угрожающий, – что, впрочем, тебе и так известно...
– Что значит “известно” – возмущенно воскликнул Артур. – Откуда известно?
– Самое забавное в реинкарнации, – злобно прошипел голос, – это то, что большинство людей и духов и не подозревают, что участвуют в ней.
Голос выдержал эффектную паузу. Что касается Артура, то для него этот эффект был уже скорее излишним.
– Но я заподозрил, – хрипло прошептал голос. – Я понял. Не сразу. Постепенно.
Говорящий помолчал снова и вздохнул.
– Это было неизбежно, – сказал он. – Когда одно и то же происходит с тобой раз за разом, без конца – что тебе остается? В каждой моей жизни меня убивал Артур Дент. Во всех мирах, во всех телах, во всех временах. Стоит мне только немного пообвыкнуть, обжиться – как является Артур Дент и убивает меня. Этого трудно не заметить. Это обращает на себя внимание. Наводит, черт возьми, на мысли! “Странное дело”, говорил себе мой дух, вновь устремляясь прочь после очередной неудачной попытки обосноваться в мире живых, “Странное дело! Этот тип, который наступил на меня, когда я скакал себе к своей любимой луже, мне кого-то напоминает!” И постепенно я вспомнил всё. Я всё вспомнил, Дент! Весь твой бесчеловечный меняцид!
Отзвуки его голоса разносились по коридорам. Артур стоял, холодея от ужаса, и только протестующе мотал головой.
– Вот этот миг, Дент! – воскликнул голос, сорвавшись от злобы, – вот когда я вдруг все понял!
То, что тотчас же разверзлось перед Артуром, заставив его невольно ахнуть, было неописуемо ужасно, но мы все же попытаемся описать, как ужасно оно было. Это была огромная сырая пещера, стены которой двигались, а на дне что-то большое, склизкое, шершавое, похожее на кита, ворочалось и ползало по чудовищным белым надгробиям вдоль стен. Высокий свод пещеры уходил во тьму, в которой можно было различить устья двух еще более ужасных пещер, откуда...
Артур Дент вдруг понял, что смотрит на свою собственную ротовую полость, и что внимание его изо всех сил обращают на живую устрицу, беспомощно летящую в ее недра.
Вскрикнув, Артур отшатнулся и закрыл глаза.
Когда он открыл их, ужасное видение пропало. В коридоре было темно и, на какое-то время, тихо. Артура оставили наедине со своими мыслями. Мысли эти были достаточно неприятными, и Артур охотно предпочел бы им какие-нибудь другие.
Тишину нарушил глухой рокот, с которым большая часть стены вдруг отъехала в сторону. За ней покамест царил непроницаемый мрак. Артур заглянул туда опасливо, как крыса заглядывает в темную конуру фокстерьера.
Голос заговорил снова.
– Скажи, что это было случайное совпадение, – потребовал он. – Ну, скажи, что это все совпадение!
– Это все совпадение! – быстро воскликнул Артур.
– Черта с два! – прогремело в ответ.
– Да совпадение же, честное слово! Случайное совпадение!
– Никакое не совпадение! – проревел голос. – Не будь я Аграджаг!!!
– А вы, наверно, хотите сказать, – предположил Артур, – что именно так вас и зовут?
– Вот именно! – прошипел Аграджаг, словно решив за Артура сложную головоломку.
– И все равно я уверен, что это всего лишь совпадение! – повторил Артур.
– Войди сюда и повтори! – взвыл голос, снова неожиданно пустив петуха.
И Артур вошел и повторил – или, точнее сказать, почти повторил: на слове “совпаде...” язык его примерз к небу, потому что зажегся свет, и Артур увидел, куда он вошел.
Это был Храм Ненависти.
Это было произведение не извращенного, а просто напрочь развороченного ума.
Храм был огромен. Храм был ужасен.
Посреди него возвышалась Статуя. О ней мы расскажем чуть позже.
Огромный, непостижимо огромный зал выглядел так, словно был вырублен в монолитной скале, и причиной тому было то обстоятельство, что он и вправду был именно вырублен в скале. Артуру, стоящему на полу и разглядывающему его с открытым ртом, показалось, что зал тошнотворно кружится за его спиной.
Зал был сплошь черным.
А там, где он не был сплошь черным, хотелось, чтобы он был таковым, потому что цвета, подчеркивавшие некоторые невыразимые детали его архитектуры, были выбраны из спектра самых глазодробительных оттенков, от ультра-лихолетового до инфра-страшного, включая тускло-захиреневый, неумолиновый, желчную похру, ультраморин и провиантовую зелень.
Невыразимыми деталями архитектуры, которые подчеркивали эти цвета, были горгульи, да такие, какие лишили бы аппетита самого Фрэнсиса Бэкона. Все горгульи со стен, с капителей колонн, с балок, контрфорсов и хоров смотрели в центр зала на Статую, к описанию которой мы вот-вот перейдем.
И если горгульи лишили бы аппетита самого Фрэнсиса Бэкона, то, судя по лицам горгулий, Статуя заставила бы самих горгулий отказаться от завтрака, если бы они были живы, что было немыслимо, и если бы кто-нибудь вздумал предложить им завтрак, что было равно немыслимо.
Необозримые стены Храма были покрыты барельефами в память всех невинных существ, павших жертвой Артура Дента. Имена некоторых существ, увековеченных на барельефах, были подчеркнуты и отмечены звездочками. Так, к примеру, имя коровы, из чьих филейных частей Артуру Денту было угодно откушать бифштекс, было подчеркнуто жирной чертой, тогда как имя рыбки, которую Артур собственноручно поймал, а потом усомнился в ней и оставил ее в тарелке, было подчеркнуто дважды, помечено тремя звездочками и еще крестиком, для вящей доходчивости.
И, что было самое ужасное – не считая Статуи, к которой мы медленно, но верно подбираемся – так это ужасающая ясность, что все эти люди, звери и насекомые были в самом деле одним и тем же существом, повторяющимся бесконечно.
И было не менее ужасающе ясно, что это существо пусть необоснованно, но ужасно расстроено. Пожалуй, точнее было бы сказать, что расстройство его достигло невиданного во Вселенной уровня. Это было расстройство эпическое, расстройство, пылающее жгучим пламенем, расстройство, охватывающее всю беспредельность времени и пространства своей черной тенью.
И это расстройство нашло свое полное выражение в Статуе, стоявшей посреди всего этого чудовищного храма. Она изображала Артура Дента, и изображала, мягко говоря, без прикрас. Высотой с пятиэтажный дом, каждым сантиметром своим она старалась нанести оскорбление своему прообразу, а высоты ее хватило бы на то, чтобы испортить настроение и не такому прообразу. От мельчайшего прыщика на переносице и до безобразной прорехи в халате, в Артуре Денте не было ни одной детали, которую не поносил и не бичевал бы зловредный скульптор.
Артур в его творении представал монстром, кровожадным безжалостным извергом, прокладывающим свой путь по трупам ни в чем не повинной воплощенной в едином существе Вселенной.
Каждой из тридцати рук, которыми наделил его в порыве вдохновения скульптор, Артур либо свежевал кролика, либо бил муху, либо срывал ромашку, либо вытаскивал из бороды блоху, либо делал что-нибудь другое, чего Артур поначалу и не распознал. Бесчисленные ноги его в основном давили муравьев.
Артур закрыл глаза руками, опустил голову и покачал ею из стороны в сторону, охваченный ужасом и скорбью о том, как безумно устроен мир.
Когда же он открыл глаза, то перед ним возвышался не то человек, не то зверь, не то что-то среднее – существо, вечным палачом которого был Артур Дент.
– Р-р-р-р-р-р-а-а-а-а-р-р-р-р-р! – сказал Аграджаг.
Более всего он был похож – или оно было похоже – на толстую злобную летучую мышь. Подойдя к Артуру вплотную, он ткнул в него загнутым когтем.
– Но послушайте!.. – возразил Артур.
– Р-р-р-р-р-р-а-а-а-а-а-р-р-р!!! – повторил Аграджаг, и Артуру пришлось согласиться с этим замечанием, принимая во внимание то обстоятельство, что этот жуткий и несчастный одновременно призрак весьма его пугал.
Аграджаг был черен, огромен, кожист и морщинист. Его перепончатые крылья, изломанные и продранные, пугали еще больше, чем если бы были могучими и мускулистыми. Пугало в них, должно быть, то упорство, с которым они продолжали существовать, несмотря на все законы физики и биологии.
Аграджаг обладал самой впечатляющей коллекцией зубов. Все они, казалось, были по одному позаимствованы у разных хищных зверей и вставлены в его пасть под такими причудливыми углами, что попытка укусить что-нибудь раскровавила бы ему пол-лица, а, возможно, и лишила бы глаза.
Каждый из трех его маленьких глаз горел свирепым огнем и был не более вменяем, чем глаза крокодила, очутившегося на березе.
– Я был там, на крикете! – прохрипел Аграджаг.
Это утверждение показалось Артуру таким диким, что он задохнулся.
– Да не в этом теле, – взвизгнуло чудовище, – не в этом теле! Это мое последнее тело. Это моя последняя жизнь. Это – тело мести. Мой последний шанс. И за него мне тоже пришлось побороться!
– Но каким об...
– Я был там, на крикете! – прорычал Аграджаг. – У меня было слабое сердце, но, в конце концов, сказал я жене, что со мной может случиться на крикете? Я же не играю, только смотрю! И вдруг прямо передо мной из воздуха возникают два каких-то негодяя! Последнее, что я замечаю, прежде чем мое бедное сердце окончательно разрывается от потрясения, это то, что один из них – Артур Дент, и в бороде у него – кроличья косточка! Совпадение, да?
– Конечно! – горячо ответил Артур.
– Ах, совпадение! – взвыло чудовище, отчаянно замахав своими изломанными крыльями и распоров себе правую щеку одним особенно ужасным клыком. Приглядевшись – помимо всякого желания – Артур заметил, что почти все лицо Аграджага покрыто обтрепанными лоскутками черного пластыря.
Артур испуганно попятился, задев рукой бороду и обнаружив, к своему стыду, что кроличья косточка до сих пор торчит в ней. Артур нервно выдернул ее и отшвырнул в сторону.
– Но пойми же! – воскликнул он, – Это все судьба! Каприз судьбы. Судьба играет человеком – тобой и мной. Это все одно сплошное совпадение!
– За что ты меня преследуешь, Дент? – спросило чудовище, наступая на Артура и отчаянно прихрамывая.
– Да ни за что! Я не преследую тебя! Мне вообще до тебя нет никакого дела!
Аграджаг не сводил с Артура своих горящих глаз:
– Значит, всех, до кого тебе нет дела, ты систематически и регулярно уничтожаешь? Я бы сказал, довольно своеобразный паттерн социального поведения! И я бы еще сказал: вранье!
– Но послушай, – взмолился Артур, – мне очень жаль. Это все чудовищная ошибка. И, кстати, мне пора. Который час? Мне же надо спасать Вселенную!
Артур отступил еще чуть-чуть назад. Аграджаг еще чуть-чуть придвинулся к нему.
– В какой-то момент, – просипел он, – я решил завязать. Какого черта, подумал я. Не буду больше рождаться. Останусь на том свете. И что же ты думаешь?
Артур движениями головы дал понять, что не думает по этому поводу ничего и не горит желанием задуматься. В спину ему уперся холодный черный камень, титаническим усилием скульптора превращенный в чудовищную пародию на его домашние шлепанцы. Артур бросил взгляд на свою кошмарно извращенную фигуру. Что делала одна из его рук, он так и не разгадал до сих пор.
– Мне пришлось явиться в мир против моей воли, – продолжал Аграджаг. – И кем! Горшком петуний! Это особенно счастливое мое существование началось в горшке на высоте трехсот миль над поверхностью какой-то мрачной планеты. Не самое уютное место для горшка петуний, скажешь ты? И будешь прав. Эта жизнь закончилась очень скоро, тремя сотнями миль ниже. Посреди останков кита. Моего собрата по несчастью.
Аграджаг с новой ненавистью оглядел Артура.
– И по пути вниз, – прорычал он, – я видел шикарный белый звездолет. А из иллюминатора этого шикарного звездолета выглядывал довольный Артур Дент. Совпадение?!
– Конечно! – воскликнул Артур. Бросив еще один взгляд вверх, он понял, что озадачивавшая его рука вызывала к жизни горшок с обреченными петуниями. Это толкование не бросалось в глаза.
– Мне пора, – повторил Артур. – Надо идти.
– Пойдешь, – сказал Аграджаг, – но сначала я тебя убью.
– Нет-нет, это невозможно, – залепетал Артур, карабкаясь на носок своего каменного шлепанца, – мне же нужно спасать Вселенную! Я должен найти Серебряную Перекладину. Как же я ее найду – убитый?
– Об этом надо было думать раньше, прежде чем начинать свою охоту на меня! А помнишь Бету Ставромюля? Не помнишь? Там кто-то – дай бог ему здоровья! – пытался...
– Я там никогда не был! – крикнул Артур.
– ...пытался тебя застрелить, а ты присел. Угадай, в кого попала пуля? Что ты сказал?
– Я там никогда не был! – повторил Артур. – Не знаю, о чем ты говоришь! Мне надо идти!
Аграджаг остановился.
– Что значит не был? Был! И ты виновен в той моей смерти – там, как и везде! Меня – случайного прохожего... – Аграджага сильно тряхнуло.
– Я даже не слышал о таком месте, – упорствовал Артур. – И никто никогда не пытался меня убить. Кроме тебя. Может быть, я еще только должен туда попасть? В будущем?
Аграджаг замер в страшном прозрении:
– Не слышал про Бету Ставромюля? В будущем?.. – прошептал он.
– Вот именно, – подтвердил Артур. – Я ничего не знаю про это место. Я там ни разу не был и не собираюсь.
– Ну, хочешь не хочешь, – прорычал Аграджаг, – а придется... Звездец! – взвыл он, озирая свой колоссальный Храм Ненависти. – Я слишком рано тебя сюда притащил!
Внезапно он развернулся и упер в Артура тяжелый ненавидящий взгляд:
– Но я все равно тебя убью! – проревел он. – Даже если это логически невозможно! Я все-таки попробую! Я разнесу всю гору! – взвыл он. – Посмотрим, как ты выпутаешься на этот раз, Артур Дент!
Аграджаг, яростно хромая, бросился к небольшому черному жертвеннику. Он кричал и ругался так свирепо, что исполосовал себе все лицо.
Артур спрыгнул со своего укрытия на носке собственного шлепанца и побежал, чтобы перехватить обезумевшее чудовище. Он напрыгнул на него и уронил злосчастное существо на жертвенник.
Аграджаг снова взвыл, судорожно дернулся и повернул на Артура безумный глаз:
– Что ты наделал! – прохрипел он, – Ты же убил меня! Ты же опять меня убил! За что?..
По телу его пробежала короткая судорога, и Аграджаг рухнул, в своем падении нажав на жертвеннике большую красную кнопку.
Сперва Артур остолбенел, потрясенный содеянным, а потом остолбенел от сирен и звонков, внезапно разорвавших тишину и возвещавших о тревоге. Артур затравленно огляделся. Единственным выходом был проем, через который он попал сюда. Артур бросился в него, по пути отшвырнув в угол мерзкую косметичку из искусственной леопардовой шкуры.
Наугад Артур несся по лабиринту, а сирены, клаксоны и мигалки, казалось, неслись за ним по пятам.
Вдруг за одним из углов вспыхнул свет.
Но это была не вспышка. Это был свет белого дня.