– Вот так, – промолвил Старпердуппель, медленно помешивая свой искусственный кофе и тем самым перемешивая турбулентные комплексы реальных и мимореальных чисел на сопряжении перцепционных интеракций Разума и Вселенной, что, в свою очередь, порождало реструктурированные матрицы неявно свернутой субъективности, посредством которых его корабль перекраивал саму концепцию времени и пространства. – Вот как это случилось.
– Ясно, – сказал Артур.
– Ясно, – сказал Форд.
– Что я должен делать с этим цыпленком? – спросил Артур.
Старпердуппель недовольно посмотрел на него:
– Играйтесь с ним, – сказал он. – Просто играйтесь с ним. – И продемонстрировал на своем цыпленке. Артур последовал его примеру и почувствовал, как математическая функция пробежала по цыплячьей ножке, движущейся в четырех измерениях по пятимерному, как заверил Старпердуппель, пространству.
– В одночасье, – продолжил Старпердуппель, – все население Криккита превратилось из милых, жизнерадостных, сметливых...
– ... малость ушибленных пыльным мешком... – вставил Артур.
– ... простых людей в милых, жизнерадостных, сметливых...
– ... ушибленных...
– ... маниакальных ксенофобов. Вселенная, если можно так сказать, никак не укладывалась в их картину мироздания. Они не могли осознать эту идею. И они приняли милое, жизнерадостное, сметливое... ушибленное, если угодно, решение. Они решили уничтожить ее. Что теперь?
– Мне не нравится это вино, – сказал Артур, понюхав бокал.
– Ну, так попросите его заменить. Это все часть работающей тут математики.
Артур так и сделал. Топография улыбки официанта ему тоже не понравилась, но он вообще никогда не любил теорию графов.
– Куда мы сейчас? – спросил Форд без особой надежды.
– Обратно в Зал Информативных Иллюзий, – ответил Старпердуппель вставая и вытирая губы математической репрезентацией салфетки. – Нас ждет вторая часть.