VIII

Тело Артура Дента разлетелось во все стороны.

Вселенная, окружавшая его, взорвалась миллионом сверкающих осколков, и каждый осколок беззвучно полетел в пустоту, отражая в себе свой собственный бушующий катаклизм огня и гибели.

А потом чернота, окружавшая взорванную Вселенную, взорвалась сама, и каждый осколок черноты заклубился яростным адским пламенем.

А потом ничто, окружавшее черноту вокруг Вселенной, распалось, и из-за его пределов появилась невероятно впечатляющая фигура человека, говорящего невероятно впечатляющие слова.

– Таковы, – сказал человек, садясь в невероятно впечатляющее кресло, – таковы были Криккитские войны – величайшая катастрофа за всю историю нашей Галактики. Вы только что пережили то, что...

Мимо пролетел, махая рукой, Старпердуппель:

– Это хроника, – прокричал он. – К тому же, весьма скверная. Страшно извиняюсь. Никак не могу найти кнопку перемотки...

– ...что миллиарды миллиардов ни в чем не повинных мирных жителей...

– Только ни в коем случае, – продолжал кричать Старпердуппель, пролетая обратно и яростно тыкая пальцем в штуку, которую он только что вставил в стену Зала Информативных Иллюзий – и которая на самом деле сейчас была вставлена в нее, – ни в коем случае ничего у него не покупайте!

– ...таких же простых людей и животных, как мы с вами...

Заиграла музыка – невероятно впечатляющий строй внушительнейших аккордов. Вокруг человека из невероятно впечатляющих вихрей межзвездного тумана начали свиваться три колонны.

– ...были вынуждены пережить – и что мало кому из них удалось. Подумайте о них! Мы не имеем права забывать об этом – и через несколько минут я расскажу вам, как сделать так, чтобы никто не был забыт и ничто не было забыто. Наш долг – помнить, что до Криккитских войн наша Галактика была Галактикой Счастья!

Музыка здесь зашлась от впечатлительности.

– Да, друзья! Галактика Счастья, и символ ее – Каллитские Врата!

Три колонны к этому времени уже вполне сформировались и соединились сверху двумя перекладинами. Фигура, которую они образовали, показалась истерзанному мозгу Артура подозрительно знакомыми.

– Вот Три Столпа! – пророкотал голос. – Стальной Столп, символизирующий Мощь и Силу Галактики!

Лучи прожекторов эффектно заскользили по левому столпу, выкованному, по всей очевидности, из стали или чего-то, очень на нее похожего. Музыка гремела и торжествовала.

– Плексигласовый Столп, – провозгласил голос, – символизирующий силы Науки и Разума Галактики!

Другие прожекторы заиграли по поверхности правого, полупрозрачного столпа, зажигая в нем причудливые узоры и радуги, вызвавшие у Артура в животе бурчание и необъяснимую тягу к фруктовому мороженому.

– И Деревянный Столп, – продолжал громогласно человек, – символизирующий... – здесь его голос чуть заметно просел от умиления, – силы Природы и Духовности.

Лучи высветили центральный столп. Музыка взвилась к пределам неописуемого.

– Эти Столпы поддерживают, – продолжал раскатисто голос, плавно возвышаясь, – Золотую Перекладину Процветания и Серебряную Перекладину Мира!

Теперь всю конструкцию осветили ослепительные огни, а музыка, к счастью для слушателей, взмыла за пределы диапазона страстности, воспринимаемого их ушами. Две сверкающие алмазами перекладины венчали три сияющих столпа. Кажется, на перекладинах сидели хорошенькие девушки – а может быть, они должны были изображать ангелов. Впрочем, ангелов обычно изображают более одетыми.

Внезапно то, что должно было изображать Космос, притихло, и огни приугасли.

– В Галактике нет планеты, – авторитетно произнес голос, – на которой не почитали бы по сей день этот символ. Даже в самых примитивных мирах он хранится в генетической памяти. Этот символ уничтожили криккитские полчища. И этот же символ сейчас стережет их планету и будет стеречь до скончания вечности!

Человек улыбнулся, и на ладони его возникла модель Каллитских Врат. Оценить масштаб во всей этой фантасмагории было крайне трудно, но казалось, что высота модели – примерно метр.

– Разумеется, это не подлинный ключ. Подлинник, как известно, был уничтожен – навсегда разметен по вечно бурлящим завихрениям пространственно-временного континуума. Это всего лишь копия – но копия ручной работы лучших ювелиров, изготовленная с использованием традиционных народных секретов и новейших технологий – предмет гордости любой семьи. В память всех тех, кто пал смертью храбрых, в честь Галактики – нашей Галактики, за счастье которой...

В этот момент мимо снова пролетел Старпердуппель.

– Нашел! – крикнул он. – Сейчас промотаем всю эту галиматью. Только не кивайте ему!

– А теперь давайте все склоним головы в знак предоплаты, – предложил голос, а затем повторил ту же фразу еще раз, только очень быстро и задом наперед.

Огни вспыхнули и погасли, столпы растворились, ведущий задвинулся обратно в ничто, Вселенная со свистом выстроилась вокруг них.

– Вы улавливаете канву? – спросил Старпердуппель.

– Я потрясен, – признался Артур. – Я просто поражен.

– А я тут, честно говоря, малость отрубился, – сказал Форд, вплывая в поле зрения. – Что-то интересное было?

Теперь они втроем стояли, покачиваясь, на краю скалы леденящей кровь высоты. Ветер смел воедино разметенные по пропасти останки одной из величайших и мощнейших боевых космофлотилий, которые когда-либо собирались в Галактике, и теперь эти останки быстро спекались в целые корабли. Небо, тускло-багровое, приняло довольно причудливый оттенок, затем сделалось голубым, а потом потемнело. Из него вырвался мощный клуб дыма.

Теперь события происходили задом наперед так быстро, что различать их почти не удавалось, и когда через короткое время огромный боевой звездолет быстро-быстро попятился от них, словно ему сказали “кыш”, они поняли, что оказались там, откуда начали просмотр.

Но теперь события стали происходить совсем уже стремительно. Столетия галактической истории превратились в визуально-осязательную мешанину, бурлящую и сверкающую. Звук стал тонким пронзительным свистом.

То и дело во все сгущающейся кутерьме происшествий попадались им ужасающие катастрофы, кошмарные сражения, космические потрясения, и повторялись одни и те же образы – единственные образы, которые удавалось выявить отчетливо в лавиной обрушивающейся истории: крикетная калитка, маленький красный мячик, твердые белые роботы и еще что-то, менее различимое, что-то темное и туманное.

Но и еще одно чувство возникало со всей отчетливостью из завораживающего потока времени.

Точно так же, как в последовательности щелчков, если ее ускорять, растворяется каждый отдельный щелчок и постепенно возникает устойчивый восходящий тон, так же здесь из последовательности отдельных впечатлений возникало что-то, похожее на чувство – и в то же время еще не чувство. Если это и было чувством, то совершенно бесчувственным. Это была ненависть. Чистая, беспримесная ненависть. Она была холодной, но не как лед, а как стена. Она была безличной – но не такой безличной, как выстрел в толпу, а безличной, как отпечатанный компьютером штраф за просроченную парковку. И она была смертельной – опять же, не такой смертельной, какими бывают пуля или нож, а смертельной, как бетонная тумба посреди скоростного шоссе.

И, как восходящий тон меняет постепенно высоту и тембр, так же и это бесчувственное чувство, казалось, восходило к нестерпимым уровням беззвучного крика, и вдруг показалось воплем злобы и отчаяния.

И внезапно оборвалось.

Они стояли на вершине невысокого холма. Вокруг стояла вечерняя тишь.

Садилось солнце.

Повсюду, насколько хватало глаз, вокруг раскинулись зеленые холмы и луга. Птицы пели то, что думали об окружающей природе, и, судя по всему, находили ее недурной. Откуда-то поблизости слышались голоса играющих детей, а чуть вдалеке в сумерках можно было разглядеть небольшой городок. Силуэты крыш его белокаменных, в основном, двух-трех-этажных, строений складывались в радующую глаз ломаную линию.

Солнце почти уже закатилось.

Словно бы из ниоткуда полилась музыка. Старпердуппель щелкнул выключателем, и музыка оборвалась. Голос начал было:

– Перед вами – ...

Старпердуппель щелкнул другим выключателем, и голос умолк.

– Я сам вам расскажу, – сказал старец.

Местность выглядела удивительно умиротворяюще. Артуру стало легко и хорошо. Даже Форд заметно повеселел. Они тронулись в направлении города, и информативная иллюзия травы приятно пружинила под ногами, а информативные иллюзии цветов источали тонкие ароматы. Только Старпердуппель был хмур и озабочен. Он остановился и поглядел на небо.

Артуру вдруг показалось, что сейчас, после всех – или, точнее, прежде всех – тех кошмаров, сквозь которые они пронеслись с такой скоростью, должно случиться что-то ужасное. Ему стало не по себе от мысли, что что-то ужасное должно случиться в таком уютном месте, как это. Он тоже посмотрел на небо. В небе не было ничего.

– Сюда-то они не ударят? – спросил он. Он понимал, что все это только фильм, но ему все равно было не по себе.

– Никто не ударит сюда, – ответил Старпердуппель неожиданно дрогнувшим голосом. – Здесь все началось. Это то самое место. Это Криккит.

Он снова посмотрел на небо.

Небо, от горизонта до горизонта, с запада на восток и с севера на юг, было совершенно полностью черным.