Дрýэдайн
Люди Халет отличались от прочих Атани; они говорили на непонятном языке и, вступив вместе с другими в союз с Эльдаром, все же всегда стояли несколько особняком. Люди Халет держались своего языка и хотя по необходимости выучили синдарин, чтобы общаться с эльдарами и атанами других Домов, многие из них говорили на синдарине с трудом, а те, что редко покидали пределы родных лесов, и вовсе не пользовались им. Халетримы неохотно перенимали новое и сохранили многие порядки, удивлявшие эльдаров и атанов, с которыми они имели мало общих дел, помимо военных. Несмотря на все это, их считали верными союзниками и безупречными воинами, хотя отряды, высылаемые ими за пределы своих земель, были немногочисленны. Ибо Народ Халет был и оставался до самого своего конца малым народом и больше заботился о защите своих родных лесов, особо отличаясь в лесных сражениях. Даже особо подготовленные орки долго не смели показываться близко к рубежам Халетрима. Один из тех необычных укладов, упомянутых здесь, заключался в том, что среди их воинов было немало женщин, хотя из них лишь немногие отправлялись на великие битвы за пределами их владений. Этот обычай, очевидно, очень древний1; ибо предводительница Халет была прославленной амазонкой и водила свою собственную отборную девичью дружину2.
Самым же странным из всех обычаев Народа Халет было то, что среди них жили люди совершенно другого рода3, подобных которым никогда прежде не видели ни эльдары Белерианда, ни атаны других Домов. Их было немного, быть может, всего несколько сот человек, и они жили семьями или маленькими племенами, но в общей дружбе, как одно сообщество4. Люди Халет звали их словом дрŷг; слово это было из собственного языка этого племени. На взгляд эльфов и других людей, они были неприглядны: низкорослые – ростом около четырех футовi – но очень коренастые, с тяжелыми ягодицами и короткими мощными ногами; глаза их глубоко сидели на широких лицах, прикрытые тяжелыми бровями; у них были плоские носы, на лице у них не росли волосы, и лишь у некоторых, гордившихся этим отличием, посреди подбородка пробивалась небольшая прядка черных волос. Лица их были обычно непроницаемы, и самой подвижной их частью был широкий рот; а движения их внимательных глаз можно было заметить только совсем вблизи, потому что глаза их были так темны, что в них с трудом различались зрачки; когда же эти люди бывали разгневаны, глаза их светились красным светом. Голоса у них были низкие и гортанные, смех же – удивителен: зычный, раскатистый и всех, кто слышал его, и эльфов, и людей, он заражал своим чистым весельем, не таящим ни издевки, ни недоброжелательства5. В мирное время эти люди смеялись часто, за работой или за игрой, когда другие люди поют песни. Но они умели быть беспощадными врагами, и, вспыхнув однажды, их багровая ярость не остывала долго, хотя и не проявлялась внешне ни в чем, кроме красного света в их глазах; ибо сражались они молча и не праздновали, одержав победу даже над орками, единственными из существ, ненависть к которым была у них неугасимой.
Эльдары назвали их Дрýэдайном, возведя их в Атани6, потому что все, с кем они жили, очень любили их. Увы, жизнь их была короткой, их всегда было мало, и тяжелы были их потери в стычках с орками, ненавидевшими их такой же лютой ненавистью и всегда старавшимися захватить их в плен, чтобы предать мучениям. Говорится, что когда победы Моргота погубили все владения и оплоты эльфов и людей в Белерианде, дрýаданов осталось всего несколько семей, большей частью женщины и дети, и некоторые из них пришли в последние прибежища в Устьях Сириона7.
В былые дни они сослужили большую службу тем, у кого жили, и впоследствии их много искали; но немногие дрýаданы когда-либо покидали страну Народа Халет8. Они превосходно владели искусством выслеживать любое живое существо и учили своих друзей тому мастерству, какому могли научить; хотя ученики их не могли сравняться с ними, потому что дрýаданы не только обладали чутьем охотничьих собак, но отличались еще и зорким глазом. Они хвастали, что могут учуять орка с наветренной стороны раньше, чем кто-нибудь другой увидит его, и могут идти по его следу неделями, если только след не пересечет бегущая вода. Их знание обо всем, что растет на земле, почти равнялось знанию эльфов, хотя те и не учили их; и говорят, что переселяясь в новую местность, они в короткое время изучали все, что росло там, большое и малое, и давали свои названия всему новому для них, отличая ядовитые растения и съедобные9.
У Дрýэдайна, как и у других Атани, не было своей письменности до встречи с Эльдаром; но дрýаданы руны и письмена эльдаров не выучили никогда. В своей собственной письменности они не зашли дальше изобретения набора знаков, в основном самых простых, чтобы помечать тропы и оставлять какие-либо сведения или предупреждения. Уже в далеком прошлом у них, похоже, были скромные орудия для процарапывания и вырезывания, и дрýаданы продолжали пользоваться ими, несмотря на то, что Атани уже знали металлы и кое-что из кузнечного ремесла еще до того, как пришли в Белерианд10, ибо металлы было трудно найти, а кованое оружие и хозяйственная утварь стоили очень дорого. Когда же, благодаря сотрудничеству с эльдарами и общению с гномами Эреда Линдон, эти вещи намного шире распространились в Белерианде, дрýаданы проявили великую искусность в резьбе по дереву и камню. Они уже знали краски, которые добывали в основном из растений, и рисовали и расписывали узорами плоские камни и доски; иногда коряги они превращали в лица, которые потом раскрашивали. Имея же более острые и удобные инструменты, дрýаданы полюбили вырезать изображения людей и зверей для игрушек, украшений и больших статуй, которым самые искусные из них могли придавать самое живое выражение. Иногда эти изображения были странными и фантастическими или же страшными: мрачной шуткой их мастерства были фигуры бегущих, вопя от страха, орков, которые они ставили на границах своих земель. Дрýаданы также изображали самих себя и устанавливали такие статуи у отворотов на лесных дорогах и поворотах троп. Их называли "страж-камнями"; самые замечательные из них стояли возле Переправ Тейглина – то были изображения дрýадана, ростом больше, чем в жизни, сидящего на корточках над поверженным орком. Эти статуи были не только издевкой над врагами; орки боялись их и считали, что эти истуканы заколдованы злыми чарами ог̃ор-хаев (так орки называли Дрýэдайн) и могут сообщаться с теми. Поэтому орки редко осмеливались трогать статуи или пытаться уничтожать их, и только будучи в большом числе не поворачивали у "страж-камня" назад, а шли дальше.
Но самым примечательным среди умений этого странного народа была их способность к тишине и полному молчанию, которое они могли сохранять порою многие дни, сидя скрестив ноги, положив руки на колени и закрыв глаза или уставившись в землю. Об этом умении в народе Халет ходил такой рассказ:
Однажды один из самых искусных в резьбе по камню дрŷгов вырезал статую своего умершего отца; он поставил ее на тропе возле жилища своей семьи. Затем он сел рядом и в глубоком молчании погрузился в воспоминания. Так случилось, что вскоре мимо него этой тропой в дальнее селение проходил один охотник и, увидев двух дрŷгов, поклонился и пожелал им доброго дня. Затем он пошел дальше своим путем, сказав себе:
– Воистину, они великие искусники в камнерезном деле, но таких похожих на живых я еще не видел!
Через три дня он возвращался той же дорогой и, сильно устав, присел, опершись спиной на одну из статуй. Свой плащ он набросил на спину дрŷга, потому что прошел дождь и плащ промок, а теперь жарко светило солнце. Так охотник заснул; но через некоторое время его разбудил голос статуи за его спиной:
– Надеюсь, ты отдохнул, – сказал дрŷг, – но если ты хочешь спать дальше, то, прошу, пересядь к тому, другому. Ему никогда уже не придется расправить ноги; а мне под твоим плащом на солнце жарко.
Говорят, что дрýаданы часто сидели так, переживая горе или потерю, а иногда – погружаясь в размышления или строя планы. Но так же неподвижны они могли быть и в дозоре; тогда они сидели или стояли спрятавшись в тени, и хотя глаза их казались закрытыми или пустыми, ничто не проходило мимо них незамеченным и неотмеченным. Их незрячий дозор был таким бдительным, что враги ощущали его как явственную угрозу и в страхе скрывались еще до первого предупреждения; если же мимо проходило какое-нибудь враждебное существо, дрýаданы подавали друг другу знак пронзительным свистом, болезненным для ушей на близком расстоянии и хорошо слышным издалека. Люди Халет очень ценили дрýаданскую стражу в недобрые времена; и если самих стражей с ними не было, они вырезали статуи в подобие их и сажали возле домов, веря, что раз сами дрýаданы делают это, то, значит, и статуи их хотя бы отчасти могут отвести беду.
Истинно, что хотя Люди Халет любили дрýаданов и доверяли им, многие считали, что Дрýэдайн владеет темными колдовскими силами; и среди волшебных сказок Людей Халет есть несколько таких, которые говорят об этом. Одна из них приводится здесь.
Верный камень
Жил да был дрŷг по имени Аг̃ан, известный в округе колдун. Он был крепко дружен с Барахом, охотником из Народа, что жил в лесу на хуторе в двух с лишним милях от ближайшего селения. Жилище семьи Аг̃ана было ближе, и он почти все время жил у Бараха и его жены, а их дети очень полюбили его. Пришла беда: шайка наглых орков тайно пробралась в окрестные леса и, разбившись по двое и трое, стала убивать всех, кто уходил далеко в одиночку, а по ночам нападать на дальние хутора. В доме Бараха не очень-то боялись этой шайки, потому что по ночам Аг̃ан оставался с ними и сторожил на улице. Но однажды утром Аг̃ан пришел к Бараху и сказал:
– У меня дурные вести от родичей, друг; боюсь, мне придется ненадолго оставить тебя. Мой брат ранен, лежит в муках и зовет меня, потому что я умею лечить орочьи раны. Я вернусь, как только смогу.
Барах сильно опечалился, жена его и дети заплакали, но Аг̃ан сказал:
– Я сделаю, что смогу. Я принес сюда страж-камень и поставил его возле твоего дома.
Барах вышел с Аг̃аном и посмотрел на страж-камень. Камень был большой, тяжелый, и стоял в кустах неподалеку от двери. Аг̃ан наложил на него руки, помолчал и сказал:
– Смотри, я оставил в нем часть моей силы. Да убережет он тебя от лиха!
Две ночи подряд ничего не случалось, а на третью ночь Барах услышал пронзительный сигнальный свист дрŷгов – или он приснился ему, потому что не разбудил больше никого в доме. Встав с постели, Барах снял со стены свой лук и подошел к узкому оконцу; там он увидел двух орков, наваливавших хворост к стене дома и готовящихся поджечь его. И Барах побледнел от страха, потому что у подлых орков была с собой сера или какой-то другой дьявольский камень, который быстро загорается и не гаснет от воды. Опомнившись, Барах натянул свой лук, но в тот же миг, как взметнулось пламя, сзади к оркам выбежал дрŷг. Одного орка он уложил ударом кулака, другой удрал; тогда дрýадан, босой, прыгнул в огонь, разбросал хворост и затоптал орочий огонь, побежавший по земле. Барах бросился к дверям; но когда он раскрыл их и выскочил наружу, дрŷг исчез. Убитый орк тоже пропал без следа. Огонь погас, остались только гарь и вонь.
Барах вошел в дом, чтобы успокоить домашних, разбуженных шумом и дымом; днем же он снова вышел и огляделся. Он увидел, что страж-камень пропал, но промолчал об этом. "Нынче ночью мне самому сторожить," – подумал он; но под вечер вернулся Аг̃ан, и его встретили с радостью. На нем были высокие сапоги, в каких дрŷги ходили иногда по камням и колючей траве, и вид у него был усталый. Но он улыбался и был весел; и он сказал:
– Я принес хорошие новости. Брат мой больше не страдает и не умрет, потому что я успел победить яд. К тому же я узнал, что разбойники перебиты или бежали. А как ваши дела?
– Мы все целы; – сказал Барах. – Но пойдем со мной, я покажу и расскажу тебе кое-что. – И он подвел Аhана к пожарищу и рассказал ему о ночном нападении. – Страж-камень пропал. Орочьих лап дело, я думаю. Что ты на это скажешь?
– Скажу, когда посмотрю и подумаю, – ответил Аг̃ан; и он стал ходить туда-сюда, разглядывая землю, а Барах следовал за ним. Наконец Аг̃ан подвел его к зарослям на опушке, где стоял дом. Там в кустах на мертвом орке сидел страж-камень; но ступни его почернели и растрескались, а одна нога откололась и лежала рядом. Аг̃ан погоревал, но сказал потом:
– А, ладно! Он сделал, что мог. И хорошо, что его ноги топтали орочий огонь, а не мои.
Тут он сел, снял сапоги, и Барах увидел, что под ними на ногах у него повязки. Аhан развязал их.
– Уже проходит, – сказал он. – Я сидел с моим братом две ночи, а на третью заснул. Проснулся я затемно, и мне было больно, и я увидел, что мои ноги обожжены. Тогда я понял, что произошло. Тут уж так: если вкладываешь часть своей силы в свое творение, то будь готов разделить его боль11.
Дополнительные заметки о Дрýэдайне
Отец всячески старался подчеркнуть коренное различие между дрýаданами и хоббитами. У них совершенно разное телесное строение и внешность. Дрýаданы были выше ростом и обладали более мощным и тяжелым сложением. Лица их не были симпатичными по общечеловеческим меркам; и в то время как у хоббитов растительность на голове была обильной, густой и курчавой, у дрýаданов на голове росли лишь редкие гладкие волосы, а на ногах и на пятках – никаких. Временами дрýаданы бывали веселы, как хоббиты, но их натура была более суровой, и они могли быть полны веселой и беспощадной ненависти; к тому же они владели, или же так считалось, необъяснимыми – колдовскими – способностями. Кроме того, они были народом неприхотливым, питались скудно даже во времена изобилия и не пили ничего, кроме воды. Во многом они походили скорее на гномов: телосложением, статью и выносливостью; искусством резьбы по камню; строгим складом своего характера; и своими непонятными способностями. Однако "колдовские" умения, которые приписывали гномам, были несколько другого свойства; и гномы были куда более суровы, а также наделены долгой жизнью, тогда как жизнь дрýаданов была короче по сравнению с жизнью других людей.
Лишь в одном месте – в особом примечании – говорится кое-что о родстве между белериандским Дрýэдайном Первой Эпохи, охранявшим дома Людей Халет в Бретильском Лесу, и далекими предками Г̃âн-Бури-Г̃âна, который провел рохирримов по Камневозной Долине на пути в Минас Тирит ("Возвращение Короля" V 5), или с создателями статуй на дороге в Дун-Боронь (там же, V 3)12. Это примечание гласит:
«Кочевая ветвь дрýаданов сопровождала Народ Халет в конце Первой Эпохи и обитала вместе с ним в» [Бретильском] «Лесу. Но большинство их осталось в Белых Горах, несмотря на преследования со стороны пришедших позже людей, что встали на службу Тьмы.»
Там говорится также, что сходство статуй Дун-Борони с остатками дрýатов, которое бросилось в глаза Мериадоку Брендизайку, как только он увидел Г̃âн-Бури-Г̃âна, издавна было замечено в Гондоре, хотя ко времени основания Исилдуром нýменóрского королевства дрýаты сохранились только в Дрýаданском Лесу и в Дрýвайте Иаур (см. ниже).
Таким образом, мы можем, если захотим, дополнить древнюю легенду о приходе Эдайна из "Сильмариллиона" (стр. 141-53), добавив в нее Дрýэдайн, сошедший с Эреда Линдон в Оссирианд с Халадином (Народом Халет). Еще одна запись говорит, что гондорские историки считали дрýаданов первыми людьми, которые пересекли Андуин. Они пришли, как считалось, из земель к югу от Мордора, но не доходя до побережья Харадвайта, свернули на север в Итилиэн и, найдя со временем переправу через Андуин, вероятно, возле Каира Андрос, поселились в долинах Белых Гор и лесистых землях у их северного подножия. «Это был очень скрытный народ, сторонившийся всех других людей, мешавших им и преследовавших их с незапамятных времен, и он шел на запад в поисках земли, где мог бы укрыться и жить в покое.» Но более ни здесь, ни в других местах ничего не говорится по поводу истории их общежития с Народом Халет.
Цитировавшийся выше очерк о названиях рек Средиземья проливает свет на историю Дрýэдайна во Вторую Эпоху. Там говорится, что коренные жители Энедвайmа, бежавшие от опустошений, произведенных нýменóрцами, вдоль течения Гватлó,
«не пересекали Изена и не искали убежища на большом мысу между Изеном и Лефнуи, образовывавшим северный берег залива Белфалас, из-за "Пýкелей", скрытного и грозного народа, неутомимых неслышных охотников, пользовавшихся отравленными дротиками. В былые времена те не уделяли никакого внимания Великому Черному (Морготу), и позже не вступали в союз с Сауроном; ибо они ненавидели всех, кто вторгался с востока. С востока, говорили они, пришли высокие люди, выгнавшие их из Белых Гор, люди со злыми сердцами. Быть может, даже во дни Войны Кольца остатки народа Дрŷ еще обитали в горах Андраста, западного отрога Белых Гор; но гондорцам были известны только те, что жили в Анóриэнских лесах.»
Местность между Изеном и Лефнуи – Дрýвайт Иаур, и в одном отрывке об этом говорится, что слово иаур, "старый", означает в этом названии не "былой", а "прошлый, бывший".
«В Первую Эпоху "пýкели" обитали по обе стороны Белых Гор. Когда во Вторую Эпоху началось расселение нýменóрцев по побережьям, пýкели остались в горах на мысу» [Андраст]«, который нýменóрцы никогда не занимали. Другая часть этого народа сохранилась на восточном краю их земель» [в Анóриэне]«. В конце Третьей Эпохи считалось, что уцелели лишь эти последние, сильно уменьшившиеся в числе; поэтому другую местность назвали "Былой Пустошью Пýкелей", Дрýвайт Иаур. Она оставалась пустошью и не была населена ни гондорцами, ни роханцами, которые и бывали там редко; жители же Анфаласа считали, что там еще живут укромно последние из "Диких Людей".13
В Рохане же сходство статуй Дун-Борони, называвшихся "Пýкелями", с "Дикими Людьми" Дрýаданского Леса не было замечено, как и человеческая природа дикарей; поэтому Г̃âн-Бури-Г̃âн говорит о былых преследованиях"Диких Людей" рохирримами.» [«Оставьте Диких Людей в покое в лесах и не охотьтесь больше на них, как на зверей»] «Г̃âн-Бури-Г̃âн изъяснялся на всеобщем наречии, и поэтому назвал свой народ Дикими Людьми, не без иронии; но это, конечно же, не было их самоназванием14.»