* * *

В той тополиной дали, горько пахнущей дымом,
почками, будущим пухом, прекрасным деленьем,
я очертанья ловлю мимолетные, мимо –
крыш, и антенн, и скамеек людского селенья.
Я поднимаюсь над тополем, над чередою
вечных заплаканных ив, над осевшею пылью.
Ветер повеет – развеет, как дрожь над водою.
Прошлою осенью, перед большою бедою,
Оле сказала, что чувствует в воздухе крылья.

Кем бы была я, когда бы их не ощущала!
Мы-то решили, что Оле над нами смеялась.
Все ж не смеялась, сейчас вспоминается, вроде,
все говорила она, будто время уходит.
Помню, стоит на земле – а сама вся сияет,
словно земля ее легкую плоть отвергает.
Словно она невесома – и сердце кружится
жутко и сладко, и в небе – ни звука, ни птицы.
Все затаилось, и Оле стоит, а за нею
легкие крылья пером бело-палевым веют.
Помню, как странно мне было, когда полуночью
я просыпаюсь – а в небе ревет и грохочет,
дом содрогается, тополь кренится и стонет.
Помню, как молния с Божьей сорвалась ладони.

Я и доныне не знаю, откуда я знаю,
Hо поднимаюсь, над теплой землей поднимаюсь –
над тополями, над крышами, над пеленою
с горькою памятью, с Оле уже за спиною.

Бог нам судья – не судите же строго, кто смертен.
Я говорю тебе так, чтобы ты не услышал.
Вечно живи. Будь хорош. Будь блажен, и поверь мне.
Боль да покинет тебя. Поднимаюсь все выше.

19.04.99

© Тикки А.